Становление

Их было семеро, и самый здоровенный выдвинулся вперед – руки выставлены, кисти болтаются. Сэнсэй потом объяснит: поза «богомола». Шагнул вперед, в голову учителю замахивается. Васька и не видел, что сэнсэй сделал – быстро все очень. Только верзила уже лежит на татами. Сэнсэй объяснил потом: дал ему пальцами в солнечное сплетение, ребром ладони рубанул шею, колено вверх – в лицо.

Остальные, видать, поняли, что поодиночке слабо им – все вместе двинулись. Васька не выдержал – пискнул тихонько. Учитель обернулся мимолетно – и вот уже лежит на татами. Но зацепил чью-то ногу рукой, дернул и незаметным движением перекинул одного через голову. Потом двинул кого-то промеж ног, перекувыркнулся, вскочил на ноги. У одного из тех-то маска свалилась – сэнсэй его за волосы и как даст сверху! Это рассказывать долго, да и не разобрал Васька в этой куче разные подробности – потом уже учитель все расписал, как на тренировке.

Теперь их осталось четверо. У одного, видать, коленка повреждена – аж посинел от боли и злости. Здоровой ногой замахивается. Учитель поднырнул как-то ему за спину, зацепил за ногу больную, подсек ее, схватил нападавшего за шею и, видать, придушил. А сам движется, движется, будто танцует, туда, где в углу дощечки для тренировок карате валяются. Схватил две, отражает ими удары. Потом как-то защемил одному голову между дощечками, да, видимо, сильно уж очень… Тот больше и не вставал…

Тут двери распахнулись – народ набежал: охранники миссии, полицейские. Последнего повязали. Васька вылез, трясется весь. А сэнсэй вроде и не видит, что с Васькой делается, взял так тихонько за плечо, присадил на татами и пальцем своим длинным маятник проклятущий качнул. И Ваське на него кивает: дыши, мол.

А что делать: приходится дышать. Васька только спросил, осмелился: это якудза были? Учитель рукой махнул – просто бандиты, фанатики. Потом сам подробно весь бой разобрал, по приемам. Васька слушал в оба, на ус мотал. Все же попробовал узнать: убивать-то их было обязательно? Сэнсэй отговорился, что это их, японские дела, и не впервой они на него нападают, надоело, дело далеко зашло. Мол, не он их, так они его. Может, и правда – учителю виднее…

Однако отец Анатолий недоволен был: сказал, что не по-христиански это – мстить врагам своим. Достаточно было напугать как следует. «Дак они уже пуганые, а все равно лезут», – вступился за сэнсэя Васька. Но отец Анатолий не согласился, сказал, что тогда надо было их обезвредить и сдать полиции. «А почто они его так?» – поинтересовался Васька, заранее зная ответ.

Отец Анатолий сказал, что это, мол, отрыжка войны – немало тех, кто ненавидит русских и христиан вообще. А учитель дает уроки борьбы в миссии – раскрывает-де тайны мастерства иноземцам.

Было над чем подумать. Здесь, в миссии, в училище, он успел привыкнуть к тому, что все, связанное с войной, осталось там, на Сахалине. А тут все относятся друг к другу и впрямь по-братски, охотно делятся едой, книгами, если что – приходят на помощь. И нет различия – что Васька, что Иитиро или там Мосаку. Жили мальчишки вместе в небольшом, на восемь циновок, помещении. Солнца там было маловато, зато когда вечером зажигалась старинная лампа на бамбуковой подставке, было так хорошо подсесть с книгой поближе к огню. Потом уходили на кухню присматривавшие за домом сторож и его жена, а все остальные засыпали и наступала такая тишина, что Васька слышал, как шуршат листья за стеной. Порой было холодновато, и тогда все мальчишки усаживались вокруг жаровни с углями, как стайка воробьев около дымящегося на снегу свежего конского навоза.

Но, значит, за стенами миссии далеко не всем было наплевать на то, какой у тебя цвет кожи или разрез глаз, ходишь ли ты молиться в консульскую церковь или в буддийский храм…

Когда осень накрепко перешла в зиму и Ваську с товарищами переселили в дом, где проходили занятия, однажды произошло событие, еще раз перевернувшее всю Васькину жизнь.

Как-то под вечер во двор миссии въехала тележка, запряженная парой низкорослых мохнатых лошадок. Из повозки легко спрыгнул высокий священник, сказал несколько слов вознице и стремительной походкой направился к дому. Не успел он сделать и нескольких шагов, как навстречу ему бросился с крыльца отец Анатолий и подошел под благословение, радостно приговаривая:

– Батюшки, ваше высокопреосвященство! Как же вы? Такими дорогами… Господи, вот радость-то нежданная!

Уже через несколько минут вся миссия знала, что миссию в Хакодате удостоил своим посещением ее первооснователь – архиепископ Николай, глава Японской православной церкви.

Шла обычная суета, связанная с нежданным визитом высокого гостя, но, отказавшись отдохнуть с дороги, архипастырь отправился в церковь. Служил, как обычно, местный священник, но, против обыкновения, маленькая консульская церковь была забита до отказа: прослышав о приезде преосвященного, кроме учеников и сотрудников миссии собрались почти все прихожане епархии. Ждали слова архиепископа.