Станция Лихо

– Тебя пару дней не было, – сказала вдруг бабушка. – Как дорисовала ты эту чертову картину, собралась в институт, так с тех пор вообще ничего не было слышно, телефон недоступен, друзья тоже ничего не слышали. Тишина. Только домовой говорил, что чувствует тебя рядом, но пахнешь ты иначе. Надо ждать, авось вернешься.

Я очень хотела услышать, что на самом деле все еще тот самый день, что я просто выспалась в метро, уехав до конечной по нашей длиннющей ветке. Что никто в отстойнике не живет, никого не забирает. Что под чужими окнами не шастает какое-то странное существо с куриными лапами. Я просто очень хотела услышать, что моя нормальная жизнь остается нормальной даже после этого неприятного приключения. Пропустила мимо ушей про чутье домового.

Я сжала в руке ключ, подаренный Знатом. Холодный, слегка шершавый, напоминающий веточку или танцующего человечка. Ключ успокаивал. Я перевела взгляд на бабушку, которая уже выкладывала с противня очередную порцию пирожков. Посмотрела в сторону коридора: какая-то волосатая черная шапка шуршала в обувном ящике пакетами. Достает, расправляет, потом снова складывает. При этом что-то бурчит и топорщится.

– Это кто? – Мой голос просел, вместо нормального звука получился сиплый свист.

Бабушка выглянула в коридор.

– Это и есть наш домовой, – просто сказала она. – Порядок наводит.

– Теперь понятно, почему ты пакеты там хранишь.

Я отпустила ключ, и четкая мохнатая шапка превратилась в размытое темное пятно.

– И как давно у нас домовой? – Я постаралась добавить голосу такой же будничный тон. Не получилось.

– Да всегда был. – Бабушка пожала плечами.

– Почему я раньше его не замечала? – Я положила ключ на стол.

– Наверное, тебе оно было не нужно. – Бабушка смотрела на подарок, в глазах опять появилась тоска.

– А теперь?

А теперь нужно, – сказала она обреченно. – Теперь, хочешь не хочешь, а ты все будешь замечать и видеть. А это, – бабушка указала пальцем на ключ, – будет всю нечисть притягивать. Нехорошая это вещь, темная.

– Мне ее друг подарил. Сказал, что она защитит меня.

– Как защитит, так и погубит.

– И что мне теперь, выкинуть ее?

– Не выкинешь. Только обидишь.

– Ааа, хватит!

Я обхватила голову руками и с силой ударилась лбом о стол. Сразу заболела голова.

– Хватит!

Бабушка ничего не сказала, включила чайник и ушла в соседнюю комнату.

– Чтобы вас всех! – прорычала я.

Я была так зла, впервые в жизни я не прятала свои эмоции, а выплескивала их, давала ярости накрыть себя с головой. Разозлиться на всех, даже на тех, кто непричастен к моей беде. Гонка со Знатом в лесу научила кричать. А кричать особенно хотелось.

На бабушку, которая в этом жила, но ничего не говорила.

На картину, которая так не вовремя нарисовалась.

На весь свой район, в котором живет слишком много народу. И оказывается, не все из них люди.

На Зната, который оказался в моей жизни.

И на Лихо. На эту срань, живущую в самом длинном отстойнике в метро.

Я купала в чашке ложку, вызывая пузырьки, а потом топила их. Топила вместе со своей прошлой жизнью. Такой хорошей и понятной. Полной известных всем вещей. Той самой жизни, где нет в домах домовых. Точнее, они есть, но в фантазиях людей. Очень хотелось плакать, но слезы ушли, словно та чашка, что наполняется слезами и переливается, враз высохла. Вспомнилась чаша Пифагора, я улыбнулась собственным мыслям. Хорошее сравнение, даже видео вспомнилось, где вода выливается из чашки, в которую налил больше, чем следовало.

– А кто с куриными ножками по улице ходит? – спросила я у бабушки.

– Что? – не расслышала та.

– Кто с куриными ножками по улице ходит? Весь в тряпки завернут, – повторила я.

– Кикимора, наверное, – донеслось из комнаты. – Ее тоже видела?

– Ага.

Что бабушка сказала еще, я уже не расслышала. Возможно, это даже было не мне, а домовому. Не знаю, разговаривает ли моя бабушка с домовым. Лучше бы со мной об этом поговорила.

Я сполоснула чашку и ушла с кухни. Бабушка сидела и читала, сдвинув очки на самый кончик носа.

– И как давно у нас, – я развела руки в стороны, – это все?

– Всегда было. – Бабушка посмотрела на меня поверх очков. – Только по большей части «это все» никто не видит. На других скоростях живем, слишком быстро, чтобы обратить внимание на тех, кто помедленнее.

– В тень он ныкается очень даже шустро, – заметила я, пытаясь взглядом найти домового и сжимая в руке ключ.

– Если захочешь, то научишься его находить и без своего подарка. – Бабушка посмотрела на шкаф.

Шапка сидела там и смотрела на нас черными блестящими глазами.

– Почему шапка?

– Ты видишь шапку? – Бабушка улыбнулась.

Я кивнула.

– Я вижу сувенирный обережный веник. Весь растрепанный.

– Ну хоть в чем-то у нас образ схожий. – Я тоже улыбнулась.

Я оглядела комнату: два дивана, кресло, длинный шкаф во всю стену, в центре которого большой телевизор, ковер и небольшая белая люстра. Все родное и знакомое с самого детства. Особенно ковер. Когда в этой комнате была другая мебель, на полу лежал этот же мягкий ковер с самым популярным советским рисунком. Я водила по рисунку пальцем и выдумывала истории.