Станция Вечность

– Вычтите стоимость из моей зарплаты, – сказала она и ушла.

Над головой послышался и снова стих трепет крыльев.

13. Важность спешки

Дедушка разучился говорить, когда перешел в новую форму существования. По крайней мере, именно так сказал Стефании брат. Он объяснил, что с некоторыми это бывает.

Стефания считала, что дедушка просто ленится. Тетя Фердинанда тоже стала космическим кораблем, способным вместить десять членов экипажа, но красноречия не растеряла; она могла общаться даже с другими расами, которые не умели воспринимать вибрации гнейсов, из-за чего приходилось повышать голос. Фердинанд даже жаловался, что не может летать с ней на большие расстояния, потому что она постоянно зачитывала стихи.

Дедушка просто бросался низкочастотными угрозами:

«Не смей».

«Ты не оставил мне выбора», – ответила она.

«Это кощунство. Тебя ждет анафема».

«А что мне еще делать? Ты сам запер меня на станции». Чего еще он ожидал, когда договаривался с Реном, чтобы Стефания не могла улететь? Он собственными руками захлопнул двери ее тюрьмы – но не мог повлиять на то, что она будет в ней делать.

Пока люди отвлеклись на собственных мертвых и умирающих, Стефания вернулась в усыпальницу за останками Рена.

Она соврала Мэллори. Это было несложно. Трупы гурудевов действительно быстро распадались, но мозги достаточно развитых особей (особенно тех, что вступили в симбиоз с сильным партнером) оставались нетронутыми чуть дольше. Она знала, что от тела Рена останется только лужица с плавающим в ней органом, по размеру не превосходящим кончик ее пальца. Но этого было достаточно.

Вот только в усыпальнице стояла непривычная тишина. Обычно ее нарушали негромкие голоса: гнейсы переговаривались, вспоминали былые времена, обсуждали планы на будущее. Но сейчас все молчали.

Она огляделась, но в тусклом свете не заметила ничего необычного. Только почувствовала направленные на себя взгляды, а свидетели ей были не нужны.

Стефания подошла к шаттлу, где спрятала тело Рена. Оно пропало.

Только кровавая лужа на крыше шаттла напоминала о том, что когда-то здесь было.

«Где он?» – требовательно обратилась она к окружающим. Никто не ответил.

«Фердинанд, Тина, что все это значит?»

«Уточни, что конкретно ты имеешь в виду?» – ответил Фердинанд.

«А что? Что-то случилось? Как дела?» – раздался голос Тины с той же стороны, откуда отвечал Фердинанд.

«Тина. Что ты натворила?»

Идиотка не ответила, и мысленно Стефания обругала подругу. Нужно было найти их. Складывалось впечатление, что все знали о заговоре против нее.

Ей нужно было найти тело.

«Тина умная девочка».

«Помолчи, дедушка».

«Она все знает».

«Она даже не знает, какой сегодня день».

«Эй!» – не выдержав, ответила Тина громкой вибрацией. Стефания на это и рассчитывала; ее было так легко подловить.

«Тина, ты где?»

Пауза. «У Фердинанда».

Это слегка успокоило. Значит, не все потеряно. На здравомыслие Фердинанда всегда можно было положиться.

«Тина права, Стефания. Это очень плохая идея», – раздался его спокойный рокот.

Выругавшись, Стефания поспешила к ним.

Когда Стефания познакомилась с Мэллори, ей пришлось объяснять все обычаи гнейсов. Обсуждая слова и их значимость в культуре, Стефания упомянула, что гнейсы считают спешку невежливой. Для таких терпеливых долгожителей, способных выжить, даже будучи раздробленными в крошку, лишь бы симбионт смог их собрать, необходимость куда-то спешить являлась заведомо оскорбительной.

– Значит, сказать тебе поторопиться – то же самое, что послать человека в задницу, – резюмировала Мэллори. – А просить набраться терпения – оскорбительно и бессмысленно.

– Да, именно так, – ответила Стефания.

Гнейсы не были предназначены для быстрого передвижения – уж точно не в прямоходящей форме. Грохот шагов Стефании эхом прокатывался по коридорам. Она торопилась – боялась, что если не поспешит, кто-нибудь ее остановит.

Добравшись до бара, она нетерпеливо огляделась. Тина сидела за стойкой; в ногах ее лежал холщовый мешок, кое-где мокрый от крови.

За стойкой стоял сам Фердинанд. Склонившись, он что-то говорил Тине. Помимо них, посетителей почти не было, но все обернулись к Стефании, устремившейся к друзьям.

«Как ты посмела», – сказала она.

«Это не твоя собственность», – лукаво заметила Тина.

«Стефания. Чего ты хочешь добиться? – спокойно спросил Фердинанд, но быстро поправился: – Точнее, с чего ты решила, что это тебе поможет?»

«Потому что я буду свободна! Они мне не доверяют, а такими темпами я проторчу здесь, пока станция не умрет».

«Я тебе доверяю», – сказала Тина.

Стефания просверлила ее взглядом и крепко задумалась. «Но я же прямо говорю, что о тебе думаю. Ты не очень-то умная. И меня раздражает твоя жизнерадостность».

«Но это правда. Поэтому я тебе и доверяю. Предательства, убийства и государственные перевороты требуют хитрости. Ты для этого слишком прямая». Она говорила так, будто долго над этим раздумывала и не нашла в своей логике ни единого изъяна.

«По-твоему, убивают только те, кто врет ради выгоды?» – спросил Фердинанд.

«Да».

Он повернулся к Стефании.

«Она и ста лет на троне не просидит».