Станция Вечность

Окинув его взглядом, Опал нахмурилась.

– Есть рубашка с длинными рукавами?

– Что, не нравится жирдяй в майке? – с вызовом бросил он.

– Что? Нет, – ответила она, хмурясь. – Я просто хочу избежать лишних вопросов. У тебя все руки в ожогах. Медики быстро поймут, что они остались от сигарет. Лучше заранее позаботиться, чтобы они ничего не увидели.

Он машинально потер старые ожоги; иногда они до сих пор чесались.

– Если я что-нибудь забуду, ты мне поможешь?

Ее и так светлая кожа побелела еще сильнее, а на скулах выступили яркие пятна румянца.

– Господи, нет, конечно. Меня здесь вообще быть не должно. Я на похоронах в Гатлинбурге. – Он тупо посмотрел на нее. – На обратном пути заеду в магазин, куплю блендер и уничтожу телефон, с которого звонила. Он одноразовый. Мой личный отслеживается, так что сейчас он у человека на похоронах.

Финеас в замешательстве покачал головой.

– А, – сказала Опал. – Мне нужен был повод, чтобы сюда приехать. – Она достала из заднего кармана скомканный лист, вырванный из газеты. – Поэтому у меня умерла старая подруга семьи. Мисс Пенни Хоуг. Тоже свалилась с лестницы, прямо как твоя бабушка, земля ей пухом. Сын мисс Хоуг – одноклассник моего отца, и он позвал меня проститься с ней. – Она снова перешла на привычный северный акцент. – Только так можно было поговорить с тобой без ведома начальства.

Склонив голову, Финеас слегка улыбнулся.

– Уточни-ка, что ты им сказала?

– Что я еду на похороны, – нахмурилась она.

– На похороны мисс «Хоуг»? Прямо так, с фамилией?

– Не помню, – встревоженно ответила она. – А что?

– Да ничего. Просто фамилия у нее только пишется «Хоуг», а читается «Хог». Учитывая, что она подруга вашей семьи, ты должна была это знать. – Он рассмеялся. – Столько фальшивых документов и свидетелей, а расколешься из-за какого-то имени.

– Черт. Хорошо, что ты заметил, – сказала она, побледнев. – Нужно будет что-нибудь придумать. Например, я неправильно произнесла ее имя и опозорилась на похоронах. Или отец всегда ругал меня за то, что я нарочно коверкаю произношение, а я теперь не могу извиниться. Ладно, разберусь. Спасибо, что сказал.

– Ты серьезно так боишься начальства? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Я слишком много знаю. И раз уж они послали человека за Ксаном, то и меня легко заставят замолчать, особенно если поймут, что я сливаю информацию администрации президента. – Вздохнув, она протянула Финеасу руку. – Ладно, мне пора, иначе меня заметят. Проверь флешку. Незашифрованные данные – твои инструкции, подробности о полете и все, что может понадобиться.

Он пожал ей руку.

– Спасибо за помощь. Я так понимаю, если мне прилетит по башке от правительственных агентов, которые охотятся за моим братом-военным, можно не звонить и не спрашивать, какого хрена вы отправили ему в помощники простого гражданского?

– Увы, именно так, – сказала она. – Думаю, тебе лучше просто его предупредить. Найди его, передай информацию, расскажи о планах военных и защити, если сможешь. – Она развернулась и сошла с крыльца, коротко бросив: – Переодеться не забудь.

Финеас покрутил в руках флешку. Старший брат, он же единственный наследник бабушки, давно задолжал ему разговор.

– Ладно, я этим займусь, – сказал он, окончательно решившись. – Он же мой брат.

Он не сказал, что станет ему помогать – но Опал, даже если заметила, не подала виду.

18. Когда мы были стервятниками

– Ну, Каллиопа, что привело тебя на станцию? – спросил Ксан, отойдя в сторону от остальных выживших.

Все пытались найти себе место получше, но преуспел только Финеас: огромный диван, рассчитанный на гнейсов, отлично ему подходил. «Он хорошо сюда впишется, – подумал Ксан. – Как минимум по размеру».

– Ты, – ответила Каллиопа, по-детски скрещивая ноги и заворачиваясь в полы свободного плаща.

Мельком Ксан подумал о том, сколько в нем должно быть карманов; интересно, Каллиопа до сих пор не разобралась со своей клептоманией?

Не лучший момент для подобных вопросов.

Ксан помрачнел.

– Я думал, ты ушла из армии. Почему они послали тебя?

– Что, даже не спросишь, как у меня дела? Как-то ты не рад встрече.

– Не рад, – подтвердил он. – Как у тебя дела?

Она округлила глаза в неискреннем удивлении.

– Как ты можешь так говорить! После всего, что мы вместе прошли!

– Вот именно поэтому я тебе и не рад. Я не хочу это обсуждать, не хочу слушать твои оправдания. Если хочешь сказать, что никому меня не сдала, можешь не утруждаться – я и так знаю. Если бы ты проболталась, я бы был в курсе. – Он поморщился от одной только мысли.

– Да уж не проболталась, конечно, – рассмеялась она. – Иначе мне бы тоже не поздоровилось. Я уволилась из армии, так что я теперь гражданское лицо, и это так классно. Оказывается, гражданским не надо искать трупы, отвозить их в морг, описывать каждую царапину, сортировать оторванные конечности, письма супругам, обручальные кольца, доставшиеся от родителей…

– Можешь не перечислять обязанности… Аш-два, – добавил он, вспомнив старое прозвище, которое она так любила. – Я все еще числюсь на службе.