Эдвард Станиславович Радзинский

Старая актриса на роль жены Достоевского

«… Мне 19 лет, я сижу в грим-уборной, сзади ко мне подходит актер – великий Ленский. Он берет кисточку, делает несколько мазков на моем лице – и в зеркале, на глазах, я становлюсь старухой!

Я плачу! Я не хочу!..»

(Из театральных мемуаров.)

Дом инвалидов и престарелых в старинном особняке. В маленькой гостиной с лепным потолком – мебель разных эпох, старинные кресла красного дерева, современный дешевый журнальный столик с телефоном и царственный диван карельской березы – с бронзовыми инкрустациями, львиными головами. Рядом с диваном – эмалированное ведро с надписью «Хлорка» и половая щетка. В другом углу гостиной – крохотная эстрада со старым роялем. На стенах – портреты Пушкина, Толстого, Чайковского вместе с медицинскими плакатами о борьбе с гриппом и кишечными заболеваниями. К стене прислонен огромный фанерный щит с надписью: «А еще я люблю жизнь за то, что в ней можно путешествовать. Пржевальский». (Щит стоял прежде в городском саду, и как-то на зиму его перенесли в гостиную – и здесь забыли.) В гостиной тишина – и никого. Потом раздается скрип отворяемой двери и появляется Старая актриса. Она входит с книгой в руках, останавливается и с любопытством оглядывает гостиную. Прочитав слова Пржевальского на щите, Она радостно хохочет. Смех у нее какой-то заразительный, прелестно молодой… Продолжая смеяться, Старая актриса направляется к эстраде с роялем… Она чуть пританцовывает и даже напевает: «Мы были на бале… на бале… на бале…»

Голос

( будто из-под земли, гнусаво ). «И с бала нас прогнали…»

Она замирает, прислушивается, но в комнате тишина.

Она

(поняв, что все это почудилось) . «Мы были на бале, на бале… на бале…»

Голос (оглушительно через мегафон) . «И с бала нас прогнали!.. Прогнали… Прогнали!..»

Она

(оглядывая пустую комнату) . Вы где? Голос ( интимно, громким шепотом через мегафон). Я – у себя.

Поняв, что голос звучит из-под дивана, Она направляется туда.

(Вопит через мегафон.) Ни с места!

Она испуганно останавливается.