Старая сказка

– Духи вам и впрямь не нужны, а вот мне поцелуй просто необходим. У вас самый очаровательный ротик, какой я когда-либо видел.

– В самом деле? Полагаю, он всегда пребывает в действии.

– М-м, – пробормотал он, уставившись на мои губы.

Я залпом допила остатки шампанского, отчасти для того, чтобы скрыть их от его взгляда. Еще никто и никогда не называл мой рот очаровательным. Чересчур большим, чересчур смелым, чересчур полногубым, чересчур алым, чересчур громогласным, чересчур язвительным и чересчур разговорчивым – это да! Но очаровательным – никогда.

Маркиз умело снял и перетасовал колоду, раздал карты и улыбаясь наполнил наши кубки арманьяком. Я машинально сделала большой глоток, не отрывая взгляда от своих карт.

– Вы меня заинтриговали, мадемуазель. Вы ездите верхом, как мужчина, вы пьете, как мужчина, и в карты вы играете, как мужчина. Сдается мне, вам просто неведом страх.

Я метнула на него раздраженный взгляд.

– А чего здесь пугаться?

– Как чего? А падения, например?

– Последний раз я падала с лошади, еще когда была маленькой. А если упаду, то встану и вновь поднимусь в седло.

– Вот это я и имею в виду.

– На самом деле женщины вовсе не такие слабые и нервные, какими вы, мужчины, их считаете. На самом деле, дай нам волю, мы вполне можем делать то же, что и вы.

Он изумился.

– Вы действительно так полагаете?

– Конечно. Мы можем быть великими писателями, художниками или учеными. Из нас могут получиться врачи, изобретатели и богословы. При необходимости мы могли бы править королевствами.

– Тогда почему в истории не сохранилось упоминания о том, что женщины проделывали нечто подобное?

– Потому что нам не дают такой возможности. Женщинам не разрешается учиться, поступить в университет или иметь собственность. Думаю, мужчины просто боятся того, чего мы могли бы достичь, если бы нам позволили развиваться.

Маркиз подался вперед, с преувеличенным вниманием разглядывая свои карты.

– Признайтесь, вы и сами понимаете, что хозяин может быть только один. Итак, мы играем или разговариваем?

Я настолько разозлилась, что выиграла следующую партию с большим отрывом, что заставило его нахмуриться и вновь сосредоточиться на картах.

Третья партия получилась очень упорной. Возьми я себя в руки, то, наверное, выиграла бы и ее. Однако более чем когда-либо я намеревалась отстоять свою независимость. В том, что для этого предстояло надеть на себя кандалы брачных обетов, заключалась горькая ирония, которую я с болью признавала. Но в качестве супруги маркиза де Несля мое положение при дворе упрочится. Я смогу ездить в Париж, когда пожелаю. Быть может, у меня даже появится время писать, чего я жаждала всей душой. Не исключено, я открою собственный салон, в котором будут собираться поэты и философы. Я прославлюсь благодаря своему язвительному язычку, остроумию и захватывающим рассказам, которые покорят читательскую аудиторию…

– Я объявляю шесть, – сказал маркиз.

Я с трудом переключила внимание обратно на игру и поняла, что только что сбросила карту, которую должна была сохранить. В общем, хотя я сопротивлялась из последних сил, было уже слишком поздно. Когда мы подсчитали очки, выяснилось, что эта партия осталась за маркизом.

Он широко улыбнулся, сгреб со стола атласный мешочек и подкинул его на ладони. Надев шнурок на шею, он спрятал его в вырезе сорочки.

– А теперь, – объявил он, – мой поцелуй.

Поднявшись, он быстро подошел ко мне. Инстинктивно отпрянув, я вжалась в спинку кресла, но он упал на одно колено, обхватил меня рукой за шею и притянул к себе. Я обеими руками уперлась ему в грудь, но он оказался слишком быстр и закрыл мне рот поцелуем. Кажется, я даже ахнула от изумления, чем он мгновенно и воспользовался. Его язык скользнул мне в рот и принялся за дело.

Я почувствовала, как внизу живота у меня разгорается желание. Одна часть меня желала сдаться ему и пасть, как пшеница перед косарем; но другая отчаянно сопротивлялась. Он ослабил хватку, и рука его легла мне на плечо. За нею последовали и его губы. На мгновение я ощутила, как мое тело бурно реагирует на ласку. Он нашел мою грудь и сильно сжал, прямо через шелк. Я вспомнила о подкладке и оттолкнула его руку.

– Мне казалось, что вы выиграли всего лишь поцелуй, месье, – хриплым, срывающимся голосом пробормотала я.

– Вы не можете быть так жестоки, – взмолился маркиз. – Еще один поцелуй! Совсем маленький и невинный?

С этими словами он вновь прижался к моим губам своими. Поцелуй вышел неизъяснимо сладостным. Губы его были мягкими и нежными, а его рука медленно перебирала волосы у меня на затылке. Кажется, я вздохнула и почувствовала, что таю в его объятиях. И вновь он моментально воспользовался моей слабостью. Раздвинув мои губы языком, он прижал меня к себе, обхватил за талию, а потом я ощутила, как его руки скользнули ниже, обнимая меня за ягодицы, и он прижал ногу к моему животу. Мы зашли намного дальше, чем я намеревалась позволить ему, и горячее тепло уже растекалось по моему лону, а кровь зашумела у меня в ушах.

Я с трудом оторвалась от его губ.

– Прекратите. Пожалуйста.