Старая сказка

– Я не могу расстаться с ним. Он должен все время находиться при мне. Если я сниму его, удача отвернется от меня. – С этими словами я поспешно сунула его обратно за пазуху.

Маркиз проводил его заинтересованным взглядом.

– Я ревную к этому маленькому атласному мешочку.

Я рассмеялась.

– Потому что он лежит у меня под сердцем, или потому, что вы хотите заполучить мое невероятное везение в картах?

– И то и другое, – с усмешкой ответил он.

Я вновь опустила ресницы.

– Я бы хотела… но нет, это решительно невозможно.

Я прижала ладонь к сердцу.

– Мне нужен мой талисман, потому что без карточных выигрышей я не могу позволить себе остаться при дворе. А если я уеду отсюда, то никогда не найду того, кто полюбил бы меня. А я очень хочу быть любимой.

Он метнул на меня быстрый взгляд, щелкая крышкой своей табакерки.

– Уверен, что вашей любви добиваются многие, мадемуазель. Вы – очень интересная женщина. Меня, например, вы уже заинтриговали.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Но я должна думать о добром имени своей семьи.

Он окинул меня задумчивым взглядом, решая, вероятно, сколь правдивы слухи о том, что я флиртовала с актером Мишелем Бароном.

– Вы сами видите, почему я все время держу свой счастливый талисман при себе. – Я сунула руку в вырез платья, чтобы погладить атласный колдовской мешочек. – Итак, мы играем или нет?

Я выиграла вновь. Это оказалось легче, чем я ожидала, потому что он был невнимателен и бездумно сбрасывал карты. Маркиз больше не расспрашивал меня о моем счастливом талисмане, что встревожило и расстроило меня. Я была уверена, что он предложит мне сыграть еще раз, поставив на кон мешочек с заклинанием. А когда он поднялся из-за стола, поклонился и сказал, что будет с нетерпением ждать возможности сыграть со мной снова, меня охватила паника. Мой план провалился. Колдовской мешочек не заинтересовал маркиза. Но я лишь улыбнулась и сделала вид, что меня это не волнует. Я была слишком опытным игроком, чтобы сразу же выложить все карты на стол.

– Все может быть, – беззаботно отозвалась я. – Но в следующий раз мы поднимем ставки. Я люблю рисковать.

Он улыбнулся, и сердце вдруг замерло у меня в груди.

– Только не завтра вечером. Я должен вернуться в Париж. Как насчет послезавтра? Игра наедине, скажем, в моих апартаментах.

– Вы забываете о добром имени моей семьи.

– Уверен, мы найдем укромный уголок где-нибудь поблизости.

Я с любопытством уставилась на него.

– В Версале? Вы не шутите?

Он рассмеялся.

– В этом мире нет ничего невозможного.

– Очень хорошо… Только не рассчитывайте, что ваши тайные намерения осуществятся.

– Посмотрим.

Он склонился над моей рукой и повернул ее ладонью вверх, чтобы запечатлеть поцелуй в самой ее серединке. Я вдруг ощутила в животе острый укол желания. Должно быть, он почувствовал, как забилось мое сердце, ведь пальцы его лежали на моем запястье. Одарив меня долгой улыбкой, он поклонился и вышел из комнаты.

Ровно через день, вечером, он привел меня от дворца к небольшому гроту в саду. На ветках дерева были развешаны крошечные фонарики. На столе стоял изящный фарфоровый сервиз со столовым серебром и канделябр на три свечи. По обеим его сторонам высились два кресла с высокими спинками, изогнутыми резными подлокотниками и шитыми золотом бархатными подушечками для сидения. На лужайке был расстелен прелестный персидский ковер, и на нем стоял обитый золотой тканью диван с разбросанными по нему золотистыми бархатными подушечками.

– У меня нет слов, – сказала я, оглядываясь по сторонам.

Маркиз улыбнулся.

– Обычно вы за словом в карман не лезете.

Я сделала вид, что обиделась.

– Знаю, знаю. Незамужним девушкам полагается быть покорными и скромными, больше слушать и меньше говорить. Какая досада, что я – совсем не такая. Вы это хотели сказать?

– Какая досада, что вы – не покорная и скромная, или что вы более не девственница?

Я склонила голову к плечу.

– Вам не кажется, что вы задаете неподобающие вопросы?

– Почему бы вам не называть меня Людовик?

Я внутренне содрогнулась. Нет, я не смогу заставить себя называть его так. Людовиком звали короля, и мне казалось, что это имя несет в себе тень зловещей угрозы.

– Это чересчур уж фамильярно, вы не находите? Мы с вами знакомы всего несколько дней.

– А у меня такое ощущение, что намного дольше.

Я подавила улыбку.

– Это – комплимент или оскорбление?

– Что вы, конечно же, комплимент.

– Быть может, вы сумеете выразить это изящнее? – предложила я.

– Прошу прощения. В следующий раз я приложу все усилия.

– Сподобитесь на рондо[152] в честь моих глаз?

– Я даже не знаю, что такое «рондо». Полагаю, это какая-то разновидность стихотворения?

– Ах вы, невежа. Это стихотворение в пятнадцать строф с двухстрочной рифмой. Кроме того, слово «глаза» очень легко рифмуется. Например, «гроза» или «небеса»…

– Как насчет «слеза»?

– Или «бирюза»? – быстро парировала я.

– Быть может, «стрекоза»?

– Видите, у вас получается очень недурно. Так что во время нашей следующей встречи я совершенно определенно рассчитываю услышать рондо о своих глазах.