Старец Горы

– Проверил? – спросил Бертран.

– Башня находится в приличном состоянии, – пожал плечами Теленьи. – Вот только следов ремонта я там не приметил.

– Ты ездил один?

– Со мной были два сержанта, но они спали как сурки, – вздохнул Гаспар. – Мажордом Урбан утверждает, что благородные шевалье начали ссориться еще с вечера. Обычно Антуан уступал Томасу, но в этот раз все получилось по-другому. У шевалье де Мондидье появился смазливый дружок из обслуги замка. В общем, когда я вошел в спальню, все трое были уже мертвы. Дружку де Марль просто свернул шею, а Антуана убил ударом кинжала в грудь, после чего принял яд.

– Какой ужас! – прошептала дама де Мондидье.

– Их похоронили? – спросил дрогнувшим голосом Бертран.

– Пока нет, – вздохнул Теленьи. – Мы тут посоветовались с благородной Жозефиной и решили, что не следует везти тело Антуана в Триполи, дабы избежать слухов и сплетен. Что же касается Томаса, то он самоубийца, и хоронить его придется в неосвещенной земле.

– Как это все нелепо и грустно, – вздохнул Бертран.

– Я думаю, что им следует устроить погребение в подземелье замка. Падре Арнольд придерживается того же мнения. Он уже послал в Ареймех священника, дабы совершить все необходимые обряды.

– Быть по сему, – твердо произнес граф и сжал руку сидящей рядом Жозефине. – А что слышно о Мавлуде?

– Ничего. Во всяком случае, Евфрат он еще не пересек.

Благородный Бертран хворал почти месяц, чем вызвал в Триполи немалый переполох. Многие с надеждой посматривали на благородного Понса, но наследник не проявлял активности, передоверив управление графством Огюсту де Авену. Пока барон справлялся с возникающими проблемами, но слухи о новом походе атабека Мосула будоражили город и разжигали надежду в сердцах тех мусульман, которые не хотели смириться со своим нынешним незавидным положением. Благородный Огюст не скрыл от графа, что опасается восстания, губительного в создавшейся ситуации. К сожалению, благородный Понс слишком молод, чтобы справиться с кучей неприятностей, свалившихся на его голову.

– Каких еще неприятностей? – спросил Бертран, с трудом отрываясь от подушки.

– Об этом еще не знают в городе, но Мавлуд Мосульский идет к Дамаску, – понизил голос почти до шепота Огюст. – Король Болдуин выдвинулся к Тивериадскому озеру и ждет помощи от нас. В одиночку лотарингцам не одолеть мусульман.

– И что ты предлагаешь?

– Благородный Понс слишком молод, чтобы возглавить ополчение. А потому мне придется отправиться в поход, дабы помочь твоему сыну. На кого прикажешь оставить город, благородный Бертран? Нужен решительный человек, способный подавить мятеж в самом зародыше.

– Теленьи? – вопросительно глянул на Огюста Бертран.

– Слишком легкомысленный.

– Шевалье де Сент-Омер?

– Старый и нерешительный.

– Гуго де Пейн?

– Ненадежен. Он был верным сподвижником Гильома Серданского, и никто не знает, какие мысли сейчас бродят у него в голове.

– Кого предлагаешь ты? – рассердился граф.

– Жозефину.

– Что?!

– Но для этого ты должен на ней жениться, благородный Бертран. Ты знаешь, как я отношусь к этой даме, но в чем я не могу ей отказать, так это в твердости характера. Графиня Тулузская сумеет удержать город от бунта.

– Ты же видишь, в каком я состоянии, – развел руками граф.

– Если ты не сумеешь дойти до храма, то падре Арнольд готов обвенчать вас в дворцовой часовне. А известие о твоей свадьбе, распространившееся по городу, сразу же заставит многих прикусить языки. Мне очень неловко просить тебя об этом, Бертран, учитывая твое болезненное состояние, но у нас нет другого выхода. Мы не можем оставить короля Болдуина без поддержки. И в то же время слишком велик риск потерять город, доставшийся нам дорогой ценой.

– Хорошо, Огюст, я сделаю все, что в моих силах.

Приняв столь непростое для себя решение, благородный Бертран неожиданно почувствовал прилив сил. Утром он поднялся с ложа и даже прошелся по комнате, удивив всех и в первую очередь самого себя. Падре Арнольд назвал выздоровление графа божьим промыслом. И с ним согласилась не только Жозефина, но и скептически настроенный барон де Авен. К вечеру Бертран уже прогуливался по двору, поражая свиту своим бодрым видом. Благородный Понс, пришедший навестить отца, не скрыл своей радости по поводу его выздоровления, но выразил сомнение в своевременности предстоящей брачной церемонии.

– Я же не сужу тебя, Понс, за то, что ты женишься на вдове, – сказал с усмешкой Бертран. – Позволь уж мне самому определить свою судьбу. Тем более Жозефина мать моего ребенка, которого я собираюсь усыновить. Но ты в любом случае останешься моим наследником, и я хочу, чтобы об этом знали все.

Граф Тулузский окинул взглядом благородных шевалье, собравшихся поздравить его с выздоровлением, но не услышал с их стороны возражений. А барон Огюст де Авен кивнул, подтверждая тем самым незыблемость провансальских традиций и обычаев.

– Обряд бракосочетания состоится завтра утром, – во всеуслышанье заявил Бертран и, обернувшись к сыну, добавил. – Тебе, Понс, я разрешаю не участвовать в нем.