Старец Силуан Афонский

Говоря об опыте вечности и воскресения души, мы говорим о том великом благоволении Божием, которое изливаясь на человека, «восхищает» его в область Вечного Света, давая ему с несомненностью переживать свою свободу от смерти, свою вечность.

«Возвращение» из состояния этого видения хотя и налагает на человека некий «покров», но все же и личное сознание его и восприятие мира существенно видоизменяется, и не может не измениться по многим причинам. Опыт своего падения и страданий и в каждом другом человеке обнаруживает ту же трагедию. Опыт личного бессмертия приводит к тому, что и в каждом другом человеке видится бессмертный брат. Живой опыт вечности и внутреннего созерцания Бога в отвлечении от твари неизъяснимым образом исполняет душу любовью к человеку и всякому творению. Обнаруживается, что только познавши величие человека в своем духовном опыте, возможно подлинно ценить и любить сочеловека.

И вот еще необъяснимое явление: в момент видения, по выражению Старца, «мир забыт совершенно»; время видения не есть время размышления, совсем нет: обычное дискурсивное мышление тогда прекращается; действие ума остается, но действие совершенно особого рода; и удивительно, как та безвидность при своем схождении облекается в форму мыслей и чувств… Состояние видения — есть свет любви Божией, и действием этой любви порождаются в душе новые чувства и новые мысли о Боге и мире.

Первое «восхищение» в видение дается человеку свыше без его искания, потому что он в силу неведения о нем не мог его и искать. Зато после он уже не может забыть о нем и со многою печалью сердца снова и снова ищет его, и не только для себя, но и для всех людей.

Начало духовной жизни — борьба со страстями

АСКЕТИЧЕСКОЙ антропологии, касающейся умного делания, добавим еще немногое в объяснение этого делания и его результатов.

Посредством молитвенного внимания в сердце, подвижник стремится сохранить ум свой чистым от всякого помысла. Помыслы могут быть естественными человеку в условиях земного существования, но могут быть и следствиями демонических влияний. Когда подвижник молится, он на время, в пределах возможности, различной у каждого, отрекается от нужд своего естества, помыслы же демонического происхождения он вовсе отвергает от себя. Таким образом получается, что в час молитвы ум отталкивается от всякого помысла и естественного и демонического.

Подпадая демоническому влиянию, человек претерпевает поражение своей богоподобной свободы и отпадает от Божественной жизни. Такое состояние, как страдательное, в аскетике именуется «страсть». В этом наименовании выражена с одной стороны идея страдательности в смысле пассивности и рабства, с другой — идея страдания в смысле разрушения и смерти. «Всякий, творящий грех, есть раб греха; раб же не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно» (Ио. 8, 34—5). Итак в состоянии греховной страсти есть два аспекта страдания, т. е. порабощения и разрушения, и потому «раб греха» не может иметь подлинного сознания величия богоподобной свободы человека, как сына Божия.

Страсти обладают влекущею к себе силою, но внедрение или утверждение какого бы то ни было страстного образа или помысла в душе всегда происходит не без согласия на то человека, ибо во всем бытии нет ничего столь сильного, что могло бы лишить свободного человека возможности сопротивления и отвержения. Когда же какой-либо страстный помысл или образ утвердится в душе, тогда человек становится в той или иной мере одержимым. Страсти суть «одержимости» различной степени напряжения и силы.

Влекущая сила страсти состоит в обещании услаждения. Страдание в смысле разрушения — есть следствие страстных услаждений. Если бы в страстном движении не было услаждающего момента, но сразу начиналось бы оно страданием, то не могло бы склонить на свою сторону волю человека. Страсть, как страдание и смерть, воспринимается сразу только духовным человеком, познавшим животворное действие божественной благодати, которая порождает в душе отвращение, «ненависть» к греховным движениям в себе.

Начало духовной жизни — есть борьба со страстями. Если бы эта борьба была сопряжена только с отказом от услаждения, то она была бы легка. Более трудным в данной борьбе является ее второй этап, а именно — когда неудовлетворенная страсть начинает терзать человека самыми различными болезнями. В этом случае подвижнику необходимо весьма большое терпение и продолжительное, так как благотворное следствие сопротивления страстям приходит не скоро.