Старфайндер

К этому времени кит уже усвоил, что одежда не единственный признак пола у людей, и осознает, что тело, которое Старфайндер доставил на борт и поместил в холодильный шкаф носового трюма, — женщина. Но хотя человеческий разум кит читает почти как открытую книгу, определенные страницы ее неизбежно остаются для него малопонятными.

спрашивает он.

Старфайндера затрудняется ответить. Космические киты размножаются за счет деления или распада, и существует большая вероятность, что данный экземпляр — собственный потомок. Следовательно, хотя он сознает, что вид Старфайндера и делится на два слегка различных пола, на данной стадии обучения кит пребывает в неведении относительно понятия любви и вследствие этого совершенно неспособен понять то чувство, которое представитель одного пола мог пробудить у представителя другого. И даже будь он сведущ в таких делах, ему все равно было бы нелегко понять, как живой представитель одного пола может влюбиться в мертвую представительницу другого.

Старфайндер долго молчит, отыскивая лучший ответ, и говорит: «Волшебница Шалот. — И быстро добавляет: — Ныряй, кит!»

Есть история, к счастью, похороненная в рассыпающихся от времени архивах прошлого, о путешественнике во времени. Тот отправился в прошлое, в Англию начала девятнадцатого века, чтобы выяснить, кто таков посетитель из Порлока, который помешал Кольриджу записать свое опиумное видение, поэму «Куб-ла-хан», только для того, чтобы узнать, что этим «посетителем из Порлока» был он сам.

Кит выполняет семь последовательных неглубоких прыжков, плавно продвигаясь назад по пространственно-временной траектории «Звездного ястреба». На восьмом прыжке он терпит неудачу — оказывается на поверхности менее чем в четверти мили от маленького корабля. Автопилот «Звездного ястреба» взбесился, и смертельное путешествие, которое Старфайндер стремился исключить из процесса, началось.

Кит, осознавая свою ошибку, глубоко ныряет в тщетной попытке исправить ее. Землю, голубую на обзорном экране, поглощает

,а Соль сжимается до световой точки.

Боги в своей темной горной обители смотрят вниз и смеются, а на лице Времени на миг появляется самодовольная улыбка.

Не сразу, но все-таки Старфайндер шевелится. Он тяжело двигается к лестнице, по которой совсем недавно поднялся наверх, и спускается по ней на палубу. Переходит по носовому трапу на палубу номер 4. Там он заходит в носовой трюм и подходит к шкафу, где за покрытой инеем дверью стоит, протягивая руки, замороженная девушка, чью смерть он пытался «отменить», а вместо этого стал ее причиной. Кристаллы льда покрывают ее белый скафандр, переливаясь разными цветами в мягкой фосфоресценции трюма.

О, ты прекраснее небес вечерних,

Одетых красотой несчетных звезд[3]..

Он разглядывает застывшие на ее щеках слезы — и вдруг сам плачет. Имя для нее само слетает с его губ: «Девушка со звезд»... Он покидает трюм и идет к корме, в гидропонный сад. Там среди зелени фотосинтезирующих растений расцвели сотни синих цветов. Цветы печали и раскаяния. Он рвет цветы и относит синий букет в трюм и кладет его возле шкафа-холодильника, который стал могилой Девушки со звезд. За время его отсутствия кит, осведомленный о его мыслях, произвел в трюме едва заметные изменения. Теперь боковые шпангоуты как будто бы сходятся, образуя над головой свод. Фосфоресценция стала и ярче, и мягче. Ярче всего она там, где стоит Девушка со звезд, и кажется, что свечение исходит из ее вертикальной могилы. За время его отсутствия кит превратил трюм в алтарь.

Глава 4. В нарисованной воде

Человек, который в серый ноябрьский день держит речь перед огромной молчаливой толпой, высок, худ и чернобород. Он снял свой нелепый цилиндр и теперь стоит на промозглом холоде с непокрытой головой. Окрестные акры поля битвы уже не красны от крови собратьев; вокруг, там, где всего месяц назад грохот мушкетной пальбы смешивался со стонами умирающих и криками тех, кто скоро умрет, теперь снова царят мир и покой.

То, что теперь говорил человек, знаменитые незабываемые слова, знакомы Старфайндеру — он их читал. Теперь он слышит эти слова собственными ушами, однако разбирать их сложно — порывы ветра уносят прочь большую часть сказанного.

Подобно многим другим знаменитым историческим моментам, на которые Старфайндер настраивал временной экран во чреве своего космического кита, эта историческая минута лишена того драматизма, которым ревностные историки и еще более ревностные писатели усердно стремились ее наполнить. Он опять разочарован.

— Кит, погружение, — командует Старфайндер. Он выбирает пространственно-временную точку из списка, лежащего на подлокотнике его кресла, в котором он восседает перед обзорным экраном: «Лонг-Айленд, Северная Америка, 22 сентября 1776 года от Рождества Христова».