Старфайндер

Считается, что сенсоры традиционных хронографов настроены на Землю и извлекают свои хронологические данные из метеорологических изменений планеты-матери. Но это не так. Они калибруются в земных годах, месяцах и днях, и это источник упомянутого неверного представления, но свои данные они формируют на основании изменений, постоянно происходящих на земном солнце. Невидимые широко развернутые сенсоры из ВАК кита куда более чувствительны, чем сенсоры традиционных хронографов, и коль скоро Старфайндер преуспел в создании канала связи между компьютером и ганглием, ему достаточно было просто запрограммировать последний с учетом существовавших в то время данных и дать ВАК возможность взяться за дело. Позже он подлатал голографическую систему в кают-компании, преобразовав ее в «экран времени». И теперь всякий раз, когда кит нырял, те годы, которые он «пересекал», не только проносились по экрану вывода данных и по экрану обзора, но и по «экрану времени». И всякий раз, как кит выходил на поверхность, день, месяц и год, существующие в ближайшем полушарии Земли, появлялись на всех трех экранах и не менялись, либо пока кит не нырял снова, либо пока для записи не требовались новые данные.

Из-за григорианского календаря, введенного в компьютер, в данных, которые теперь появлялись на всех трех экранах, возникал некоторый анахронизм.

Это первая ночь сизигии. Первая ночь «звезды» над Вифлеемом. Старфайндер приступает к поискам хлева. Он занимается поисками всю ночь, и эту, и все последующие ночи «звезды», но так и не находит его. О, хлев ему попадался, и не один — сотни, — но он так и не нашел тот, который хотел отыскать. Или, по крайней мере, не нашел ни одного, где в яслях лежал бы ребенок.

Нет и никаких признаков волхвов.

Сказка? Казалось бы, да. Но он все еще не может полностью это признать.

Тогда — вверх через годы. Он посещает Назарет, Галилею, Кану и Капернаум. Прочесывает Египет. Повторно посещает Назарет, Галилею, Кану и Капернаум, неоднократно «проходя» сквозь текущие годы. Он сканирует окрестности на многие мили вокруг. Прислушивается к сотням разговоров, но, безнадежно отрезанный от их смысла своим незнанием языков, на которых они велись, ничего не узнал. Однажды, внимательно осматривая окрестности близ Капернаума, он обнаруживает кучку оборванцев, ковыляющих по пыльной дороге вслед за невысоким изможденным человеком в перепачканных сажей и копотью некогда белых одеждах. Он задерживается, разглядывает процессию внимательно. Нет, этого не может быть, решает он и двигается дальше.

В Иерусалим.

Иерусалим тоже ничего ему не дает. Он обнаруживает точное место Голгофы и пускает кита в серию мелких «нырков», пока на вершине холма не появляются три креста. Он включает увеличение и долго изучает лица троих умирающих, прибитых к крестам гвоздями. Все три лица бородатые и искажены страданием, и ему определенно трудно найти различия между ними. Склон холма пуст. Никаких звуков, кроме стонов умирающих. Темнеет. Содрогнувшись, он отворачивается.

Вновь наполнив свой стакан, он торопливо возвращается на берега Мертвого моря. Он настраивается на общину ессеев и наблюдает за времяпрепровождением их отшельников. Все они в белых одеждах. Как кажется, половина времени или около того у них уходит на молитвы, а вторая проходит в омовениях. Он настраивается и на другие общины, но не узнает ничего нового. Кита отделяет от Земли половина светового года. Будь Земля в пределах досягаемости «Старейнджера», он мог бы лично явиться в одно из этих поселений. Но, даже если бы он и выбрал из всех поселений единственное нужное ему (исходя их предположения, что оно все-таки существовало), он никак не сумел бы узнать, кто их отшельников тот, кого ему так хочется найти, а кроме того, подобное связанное тесными узами братство вряд ли допустило бы в свою среду постороннего, да и важно ли, был Христос ессе-ем или обратившимся в проповедника плотником? В любом случае, не он виновен в том, что в разуме Старфайндера укрылся безумный Монах, — виновна неоессейская церковь. Чем бы ни был Христос, в свое время он определенно не стал большой сенсацией, и, весьма вероятно, его вовсе не было. Трое распятых на вершине холма могли быть кем угодно. Среди них могли быть сапожник, портной и кто-еще-там-такой, хотя ни Старфайндер, ни кто-то другой никогда об этом не узнают, да и вообще сейчас самое время посетить святилище Девушки со звезд.

Старфайндер посещал ее каждый день и возлагал цветы к ногам единственной обитательницы. Вот и сейчас, слегка споткнувшись на входе в носовой трюм, он несет с собой только что сорванный букет печали и сожалений. Он ногой отбрасывает в сторону старый букет и кладет на его место новый. И стоит, вглядываясь в ее лицо сквозь гласситовую дверь шкафа и заиндевелую лицевую пластину шлема.

— Это все из-за тебя, — шепчет он. — Из-за тебя я покинул Дёрт. Из-за тебя украл этого кита. Время так задумало. Но почему?