Старосветские убийцы

Тоннер оглядел купца — одежда дорогая, сапоги кожаные, лакированные.

— Пять рублей ассигнациями!

— Пять рублей? — Рыжеватов был прижимист. — За то, что зуб дернули? Грабеж!

Тоннер возмутился:

— Почему сами не дернули?

— А у меня щипцов нет! — парировал Ксаверий.

— Может, человек в средствах стеснен, — предположил Рухнов. — Линейка-то какая дрянная!

— Это не его, — возразил Сочин. — Моя! У Рыжеватова карета справная, дорогая.

— А откуда, любезный, у тебя линейка? — спросил Терлецкий смотрителя. — На какие шиши?

— Один гусар пару лет назад бросил. Совсем сломана была. А я починил, своими ручками. — Смотритель поднял ладони. — В аренду сдаю. Бывает, кто торопится, а ось подломалась или колесо отлетело. Тут я — пожалте. И людям хорошо, и мне.

— А может, зуб здоров был, а вы сразу рвать! — не унимался хитрый купец.

— А я его обратно сейчас вставлю. Увидите — здоровый или нет. — Тоннер потряс щипцами.

Испугавшись угрозы, Рыжеватов торопливо рассчитался. Купеческая чета вместе с Николенькой и смотрителем разместилась на линейке.

— Сочин, — напоследок распорядился урядник. — Пошли кого-нибудь в имение Кусманской. Там мои исправники дезертира ловят. Передай, чтоб сюда ехали. Надо убивца в уезд отправлять.

— Будет исполнено. — Смотритель тронул лошадей.

— Где ж телега? — Все засобирались обратно в усадьбу, а Киросирову не хотелось одному дожидаться, пока заберут тело.

— А вон кто-то едет, — показал на новое облако пыли Роос.

— Усадьба же в другой стороне! — удивился генерал.

— Я перепутал, — повинился Роос. Но тут же его лицо расцвело. В подъезжавшей бричке сидела Суховская.

— Здравствуйте, — поприветствовала она всех. — Я не опоздала?

— Куда? — не понял урядник.

— Как куда? — удивилась Ольга Митрофановна. — На охоту!

Все и забыли про нее!

— Или уже подстрелили кого без меня? — Суховская не могла разглядеть, что именно лежало в кустах. — Там зайчик?

— Зайчик, — согласился Терлецкий, — по имени Анджей Шулявский.

— А зачем он там лежит? — удивилась Суховская.

— Как вы правильно заметили, его подстрелили. — И принесла же нелегкая эту дуру. Вон как вырядилась!

Суховская опоздала потому, что велела потуже затянуть платье, с чем прислуга провозилась часа три. Зато теперь ее многочисленные жировые складки живописно ниспадали, подчеркнутые материей.

— Ах, какая трагедия! Насмерть?

— Да, Ольга Митрофановна, насмерть! Убили его поутру, а кто, не знаем! — Терлецкому хотелось прекратить балаган побыстрей.

— Убили! Ужас! А где князь с княгиней?

— Князя тоже убили — отравили в собственной спальне вместе с Настей, а княгиня пропала.

— И что? Никто в округе еще не знает? — глаза Суховской загорелись.

— Наверное, никто, — пожал плечами Терлецкий.

— Тогда не буду мешать. Антипка, трогай! — Вмиг Суховской и след простыл.

— Какая женщина! — вновь восхитился Роос.

— Вам нравится? — Генерал не был поклонником крупных форм.

— Просто идеал. Но не везде это понимают, — заметил этнограф.

— Да уж, — подтвердил Павел Павлович.

— Моя индейская жена могла остаться в старых девах. Никто не желал ее брать замуж. Мунси ценят худеньких, юрких женщин — они быстро бегают, что важно для охоты. А моя бедняжка и ходила-то с трудом, и очень переживала свое, как ей казалось, уродство.

— А в Аравии тоже любят худеньких? — спросил Веригин.

— Нет, там понимают толк в женской красоте. Девочкам с детства не дают много двигаться и специально откармливают. Моя тамошняя супруга была просто совершенством.

Все побрели обратно по пыльной дороге; Киросиров остался один. Бедняга забрался в беседку и уныло провожал глазами уходящих.

— А зубы тяжело вырывать? — осведомился у Тоннера Глазьев.

— Главное — иметь чутье. Если понимаешь, в какую сторону рвать — выскочит сам, как у купчихи. Если нет — и с тебя семь потов сойдет, и пациенту челюсть разворотишь.

— Хорошая работенка, — мечтательно протянул Антон Альбертович. — Чик — и пять рублей в кармане. Сотня пациентов в день — и жить можно припеваючи! Научите?

— Глазьев, вы поклялись больше не врачевать, — возмущенно прошептал Тоннер.

— Все. Молчу, молчу!

Глава четырнадцатая

— Все потому, что за стол тринадцать человек село. — Генерал, отведав бульона, решил поделиться своими соображениями.

— Как тринадцать?! Когда?! — воскликнул Рухнов.

— Вечером, в трофейной, чай пить! Сами посчитайте: мы — восемь путников, задержанных из-за пожара на мосту, Северский, Антон Альбертыч, Киросиров, Митя и вы, Михаил Ильич! — Генерал победно осмотрел обедающих.

— Что из того? — спросил Роос.

— Как? Примету не знаете? Ни в коем случае тринадцать за столом сидеть не должны! Один из них обязательно в течение года умрет! У нас и дня не прошло, а двоих уже нет.

— Это факт научный? — Роос перестал кушать и достал свой блокнот.

— Общеизвестный, мильон раз подтвержденный. — Веригин говорил столь убедительно, что этнограф принялся записывать.

— Скорее местное суеверие. — Настроение у Тоннера было ужасное. Перед обедом он вместе с Митей и Глазьевым зашел к старой княгине. Услышав про смерть сына, старуха попыталась привстать с кресла. Заплетающимся языком спросила: