Старосветские убийцы

– Слушаю, – устало ответил доктор. У него болела голова, хотелось прилечь.

– Может, чаво присоветуете, а то лихоманка жить не дает…

Подведя старика к окну, Илья Андреевич осмотрел его, велел открыть рот, подробно расспросил:

– Так-с, моча цвета кваса?

– Да. Откуда знаете?

Тоннер усмехнулся:

– Работа такая. Ладони покажите. Хуже примерно год назад стало?

– Опять угадали-с, барин.

– Да не угадал. Снимайте рубаху и ложитесь на кушетку.

Тоннер долго мял стариковский живот, потом велел смотрителю подняться и скинуть портки. Всю срамоту оглядел и даже пощупал. В белую гостиную, где они пристроились, вошел переводчик. Видно, тоже в докторе нужду имел. Сидел, нетерпение выказывал, на часы посматривал.

– Посоветовать могу лишь питье, – закончив осмотр, сказал доктор. – Пейте побольше. Но не чай, а боярышник заваривайте или лист лопуха. Острого, соленого и жареного кушать нельзя.

– Помру скоро? – Этот вопрос волновал старика больше всего. Утром хотел детям писать, приезжайте, мол, со стариком прощаться.

– Я – не Господь, точной даты не назову. Но дела приведите в порядок – долгой жизни не обещаю.

– Коли так говорите, значит, скоро… – По щеке Сочина скатилась слеза.

– Будете рекомендации мои соблюдать – лет пять протянете, а то и больше, – успокоил Илья Андреевич.

Пять лет – вот здорово! Сочин улыбнулся:

– Ох и спасибо вам, барин!

– Не за что. – Терлецкий всем видом выказывал нетерпение, и доктор хотел побыстрей закончить.

– Дозвольте рассчитаться. – Смотритель протянул пятерку.

– С вас не возьму. – Доктор махнул рукой.

– Так обрадовали! Прикажу Марфе пирог испечь на радостях!

– Как раз пирог вам нельзя. Забыли? Езжайте с Богом, живите долго!

– Благодарствую! – Низко поклонившись и спрятав пятерку, окрыленный смотритель поспешил к линейке. Послушные лошади стояли на месте. Взобравшись на облучок, Сочин стал поудобней пристраиваться на подушечке, сшитой заботливой Марфой, и обнаружил приколотое к ней английской булавкой письмо. Смотритель очень удивился: письма он получал только от детей.

Грамоте Сочин случайно выучился. Сдали его по молодости в солдаты: родители откупиться не могли, да и семья большая – семь сыновей, всех не выручишь, кому-то все равно идти. А офицер, царствие ему небесное, поручик Гжатский, чудной попался. Считал, что грамотный солдат лучше воюет. Все, как люди, только на плацу вышагивали, а Гжатский своих вдобавок буквами мучил. Мало кто одолел, а Сочин осилил. И как грамота ему помогла! Когда списали его из-за лихоманки, взяли на почту. Служба хорошая, не по горам итальянским в амуниции лазить, на огородик время остается. Семья никогда не бедствовала, потом Бог линейку подкинул – еще заработок. Потому и Сочин своих деток грамоте учил. И все в люди выбились, в городах живут!

Приколотое письмо Сочин читать не стал – очки позабыл, без них уже не мог буквы разобрать. Приехав домой, сперва за дела взялся: приехавших в книжку записал, проездные отметил, поел. Только потом, усевшись поудобней, нацепил очки и вскрыл конверт. Обычно они с Марфушей пристраивались рядом, и он скрипучим голосом зачитывал письма. Сейчас старуху звать не стал – точно не от детей письмо.

Прочитав, сидел долго, думал, купюру радужную, которая из конверта выпала, разглядывал. Не держал Сочин в жизни таких деньжищ в руках! А это только задаток. Как быть?

Чужого смотритель никогда не брал, разбойникам не помогал, хотя со Свистуном был знаком. И кто из ямщиков ему пособничал, тоже знал, но молчал. Не его, Сочина, это дело. Пусть власти разбираются. Своя шкура ближе к телу. Дознаются, кто выдал, сожгут дом со всей семьей! И без Сочина Ваньку поймали.

Урядник потом смотрителя долго испытывал. Приедет, сядет напротив – и давай клинья вбивать. Не мог, ты, Сочин, не знать про Ваньку и пособника его. Давай признавайся! Отвечал смотритель, что в чужие дела не лезет, гроссбух ведет да отмечает подорожные. А урядник на другой день опять приедет, снова свою волынку крутить. И Ваньку пытал – оговори, мол, Сочина. Тот не стал. Не делал смотритель ему ничего дурного, зачем напраслину возводить? Отстал потом Киросиров.

Сумма приличная в письме предложена. Если взять, оставшиеся пять лет можно и не работать, только по гостям ездить. Братьев повидать, внуков понянчить! А с иной стороны посмотреть – пройдут те пять лет, призовет Господь и спросит: "Помогал ли ты, Сочин, убийце?" Деваться некуда и спрятаться не за что… Честный человек из имения не побежит, линейку тайком не попросит. И отправят смотрителя прямиком в ад, на веки вечные!

Обойдусь без братьев, а внуки, даст Бог, сами приедут. Только кому открыться? Уряднику? Снова подозревать начнет, Свистуна припомнит… И на этот раз добьется, чтобы со службы поперли. Сочин вспомнил про доктора. "Сообщу ему! Человек хороший, бесплатно помог. А вдруг от него письмо? Нет, доктор приколоть письмо никак не мог – из дома не выходил… Сначала княгиню лечил, потом меня. Точно не он…"

Доктор тем временем беседовал с Терлецким.

– Поделитесь соображениями, Илья Андреевич, – попросил тот. – Я в растерянности, а урядник – болван!