Старшинов

В «Стихах о бывшей любви», датированных уже 1964 годом, есть у него такие строки:И я тебя позабываю…Я нить за нитью обрываю,Которыми (о, что за бред —Я сам себе боюсь признаться!)Мы были связаны тринадцать,Тринадцать самых лучших лет.Вот нить суровой дружбы нашей.Ну кто, тебя со мною знавший,Хотя бы лишь подозревал,Что сколько, мол, она ни вьется,Когда-нибудь да оборвется?..Но эту нить я оборвал!А эта нить любви…За годы

Она прошла огни и воды.Казалось, ей вовек не сгнить,Ее не сжечь, не взять железу…Но, душу до крови порезав,Я оборвал и эту нить!А это — просто нить привычек.И я ее без закавычекПорвал.Но вот опять она.И снова, боль превозмогая,Порвал ее.Но вот другая,Еще,Еще однаВидна…Ноя тебя позабываю,

Я нить за нитью обрываю.Еще, Еще,Еще одна…

Обратим внимание, что на первое место поэт ставит «нить суровой дружбы», имея в виду их общую принадлежность к фронтовому поколению. Любовь, подкрепленная «суровой дружбой», конечно, «больше, чем любовь». Потому еще столь болезненным было расставание, что совершалось оно как бы наперекор судьбе, соединившей их в «первый день Победы» в награду за героическую юность.

Тем более что судьба дала их любви еще один шанс, вместе отправив в 1957 году с писательской делегацией на празднование четырехсотлетия присоединения Карачаево-Черкесии к России. Старшинов вспоминает об этой поездке как о «самой последней и самой счастливой». Но в стихах, ей посвященных, главенствует по каким-то причинам мотив вины лирического героя перед любимой:

Я сам себе несу беду,Как в прошлый раз принес…(«Я сам себе несу беду…», 1957)

Он просит любимую «и в этот раз» простить его.

В тогда же написанном стихотворении «Ужели очерствели мы с годами?..» сама величественная природа Кавказа вмешивается, чтобы спасти эту любовь:

Я слышал голос умиротворенья:«Вы оба и правы и не правы.. . . . . . . . . .Взойдите на вершину и взгляните.Как ваши разногласия малы!»

Спасти любовь пытается лирический герой Старшинова и в стихотворении «Горный воздух и свеж и сладок…» (1958):

Я тебя на ходу целую,Как ни разу не целовал.. . . . . . . . . .…Я в рассыпавшемся снегуВсю тоску твою заморожу.А веселие разожгу.

Но, увы, любовь, как писала Друнина в известном стихотворении «Белый флаг» (1985), наверное, уже по другому поводу, «была добита…».

Поэтический же диалог участников этой драмы продолжился, оставив после себя немало замечательных образцов любовной лирики, в том числе входящее во все антологии стихотворение «Мы любовь свою схоронили…» (1960) Юлии Друниной:

Мы любовь своюСхоронили,Крест поставилиНа могиле.«Слава богу!» —Сказали оба…Только встала любовь

Из гроба,Укоризненно нам кивая:— Что ж вы сделали?Я — живая!..

В одном из стихотворений Старшинова того периода прорывается обида:

И все, что у меня имелось дорогого, —Все связано с тобой…Я, как на божество, Молился на тебя.А ты вокруг другогоКружилась, как Земля вкруг Солнца своего.(«Нет, в синий космос из земного плена…», 1960)

Его лирический герой преодолевает «притяжение» этой любви, и теперь любимая «видна, как тусклая планета, не ярче всех других, не ближе всех других». Конечно, эпитет «тусклая» — следствие обиды, но метафора поэта стала явью: именем Юлии Друниной теперь названа одна из малых планет.

В это же время в его творчестве появляются стихи о новой любви:

я тебя целую, дорогую…А давно ли целовал другую,Самую любимую на свете?(«Голуби», 1959)