Старухи

Там, куда указывал Димасик, не было ничего. Дом Матрёны стоял на окраине, почти у самого леса. Да только ничего конкретного всё равно разглядеть отсюда было нельзя. Лесная стена вдоль дороги, и тишина. Однако, Матрёнин внучок не спешил замолкать, даром что дурачок, но просто так кричать тоже не станет ведь.

— А ну-ка! Кто там озорничает?! — дребезжащим голосом заверещала Анисья.

Старухи заёрзали, защёлкали вывернутыми временем суставами, заскрипели негнущимися ногами, поспешая в сторону, куда указывал Димасик-дурачок, заголосили на все лады, оглашая тихий вечер криками, подобными тем, что издают помоечные чайки. Что уж, старость не радость.

А к ним навстречу в то же время, прямо из лесу, неторопливо, будто б пьяный, вразвалочку, вдруг вышел здоровенный рыжий детина. Был он, однако, весь тёмно-синего цвета от побоев, левая рука, судя по всему, сломана, болталась сбоку, чисто — плеть.

Старухи выстроились клином. Первой встала Матрёна. Рыжий, не дойдя полуметра до них, упал плашмя, потеряв сознание. Бабки засуетились и забегали. Гостя из лесу перенесли в дом. Отпоили, отмолили, отговорили, отхлопали по щекам и уселись рядом, вокруг кровати, на которую положили заплутавшего, послушать, что за чудеса нынче в мире происходят, что красивых мужиков на дорогах нонеча находят.

Рыжий детина хмурился и моргал, порывался вставать и указывал куда-то, вероятно, в лес, откуда вышел.

— Шок у него, — серьёзно сказала Анисья. — У мужиков такое бывает.

Старухи согласно закивали.

— А Димка-то каков? — гордо оглядела соседок Матрёна. — Орёл! Фелшера! Фелшера, кричит, позовите, человеку плохо!

— Да не так всё было! — встряла сухонькая Олюшка. — Он «Помогите!» кричал!

— Нет, и фелшера звал, я слышала сама, — заговорила быстро Анисья.

— Я слышала, он кричал: «Помогите», и тётю звал! Дурачок, прости, Матрёна, фелшер-то у нас парень. А он его тётей… — рассмеялась Олюшка.

— Да поди ж ты! — разозлилась Матрёна. — Не так он кричал. Он кричал: «Позовите того фелшера, который тётю мёртвую смотрел», а «Помогите» — это он так, потому что положено.

— Ой, а может, там ещё и тётя? — встрепенулась Анисья. — Это он не фелшера тётей назвал, а кричал, что тётя там.

— Я и говорю, дурачок, — съязвила Олюшка. — Хоть фелшера, хоть этого найденного — всё одно, мужиков тётями кличет. Дурачок и есть.

Матрёна, не обращая внимания на колкие замечания в адрес внука, чего уж — привыкла, да и сама понимает, что ни пяди у Димасика во лбу, скомандовала подъём.

— Надо-от посмотреть да глянуть, пока не стемнело, вдруг там и фелшер, и тётя ещё есть…

— Ага, — нехотя слезала с табурета Олюшка. — Райцентр нам туда в лес перенесли, и тёти, и дяди — все там, в канавке сидят под кусточком, и перзидента завтра на вертолётах привезут. Ты уж тогда Матрёна такой растрёпой туда не ходи, губы что ли накрась, а то — срамота. Куда ты на ночь глядя в лес людей пугать…

— Ага, — засмеялась Анисья. — Она губы-от накрасит, так у Олеськи-криворотой лешего отобьёт! Поди потом хлопот не оберёшься… Откуда ж там фелшеру-то быть, скажешь тоже?

— Всяко может быть. Пошли, — строго сказала Матрёна.

Старухи мелко захихикали и поспешили к месту, откуда вышел рыжий. Димасика оставили с новым человеком… Шутка ли, жизнь бабки прожили долгую, а ума ребёнка с незнакомцем не оставлять не хватило. Ей-богу, курицы: только бегать да кудахтать.

Далеко в лес не пошли. Какой там, от дороги посмотрели, погукали — да к дому. Был бы жив человек, так вышел бы давно. А коли мёртв, так и пусть его, лежит, всё одно: ничем не помочь ему уже.

Тараторя, старухи вернулись к дому. Матрёна заторопилась к холодильнику, где лежали очки и мобильный телефон с большими кнопками. Старухи сгрудились в кучу и затихли.

— Мила? Мила?! — закричала через минуту Матрёна, словно пытаясь докричаться до райцентра. — Я тебе жениха нашла! Мила?!

Бабки захихикали. А Мила, дочка Матрёны, мама того самого Димасика-дурачка, кажется, не на шутку разозлилась, потому что из телефона отчётливо донеслись встревоженные женские крики.

— Ты фелшера утром с собой вези, Мила! Тут у нас ситуация! И милиция пусть едет!

Постепенно Матрёна сплела в трубку такую небылицу, что в пору приезжать было бы в деревню не только милиции и скорой, а и космонавтов неплохо бы выписать прямо с орбиты на удивительный участок земли, о котором поведала старуха дочери.

— А где Димасик-от? — всполошилась Анисья.

Старухи всплеснули, как одна, руками и заходили по комнатам, приговаривая «Димка-Димка» и заглядывая в тёмные углы, словно искали собаку, а не человека.

Димку нашли в комнате с рыжим, у стены, в углу, куда он забился, словно от страха. Весь он был взъерошенный, дрожал и тихо шептал:

— Тётя! Тётя!

Матрёна гневно обернулась на найденного мужика, но тот был не лучше Димасика, тоже напуганный какой-то.

— Беда с этими мужиками совсем, — резюмировала Анисья. — Ну что вот бабы-от, ну всё на бабах, а мужики сплошь бракованные. На минуту нельзя оставить.