Старые долги

— Ох, Кеша, я тебе объясняю, объясняю… Ничего ты не помнишь! Двенадцатый тип — обслуживающий персонал.

— Бедняга! — пожалел Юрчикова Иннокентий Павлович. — Ну а тебе-то чего? Не хочет обслуживать?

Светка в негодовании вскочила с качелей, и Иннокентий едва не шлепнулся наземь.

— Если хочешь знать, твой Гена Юрчиков в мою честь забрался по лоджиям на четвертый этаж и хотел спрыгнуть со второго. Только я еще не знала, что он отвратителен, и, к сожалению, не разрешила.

— Чем же он отвратителен?

— Само дыханье его ядовито, — речитативом затянула Светка.

— Ну ясно, — поспешил перебить ее Иннокентий. — И несет от него, паразита… Больше компрометирующих материалов нет?

— Есть! Только я промолчу. Не хочу уподобляться вашему Юрчикову.

— И правильно. Никому не подражай, дочка. В крайнем случае, если очень захочется, бери пример с меня.

Светка хмыкнула.

Три года назад — она училась тогда в восьмом — Светка поделилась с Геннадием важной тайной. Началось все с того, что с ней на улице заговорили польские туристы: «Пшепрашам, паненка», ну и прочее. Светка развела руками: мол, увы, панове, не понимаю. Извинились еще раз, уже по-русски, и объяснили: были уверены, что встретили землячку, чисто польский тип лица. Она зарделась, как от изысканного комплимента. Увы, панове, увы…

В наивном детстве все стараются походить друг на друга — одинаковые курточки или шапки вызывают у их обладателей радостные, родственные чувства. Зато миновав отроческий возраст, люди прилагает немало усилий, чтобы как-то отличаться друг от друга. Но отличиться в наше время трудно. Образованием нынче не удивишь, квартирой, машиной или мебелью тоже. Отличались друг перед дружкой собаками — у кого породистей, но столько их поразвели, что дворняжка стала редкостью. Некоторые искали выход из положения не в реализации возможностей, а в их отрицании, но выход этот оказался ложным: лишенный телевизора, автомашины, полированной или старинной мебели индивидуалист вскоре начинал задумчиво приглядываться к комфортабельной жизни соседей и с удвоенной энергией принимался наверстывать упущенное.

По молодости лет Светка еще не познала трудностей, которые ожидали ее в этом плане, но уже предчувствовала их, приняв даже некоторое участие в бесконечной битве за индивидуальность. Стены ее комнаты были украшены шеренгами пестро разрисованных ритуальных масок — этаких воинов, которых она вела в бой за свою самобытность. Туалетный столик заставлен фигурками деревянных, нарочито грубо вырезанных идолов — бездарными европейскими копиями африканских шедевров; их привозили по Светкиному заказу родители из заграничных поездок. Одно время Светка, глядя на свою страшноватую армию, чувствовала себя победительницей, но вскоре обнаружила такие же коллекции в квартирах двух школьных подруг и заскучала.

Встреча с польскими туристами пришлась как нельзя кстати. Родителям она учинила допрос: не было ли в их роду поляков? Ей очень хотелось, чтобы были. Лучше всего из старинного знатного рода, владельцы какого-нибудь замка. Прыгающий багровый свет факелов, прекрасные панны в длинных платьях, с ниткой жемчуга на длинных гордых шеях и стройные страстные паны-шляхтичи с саблями, которые они готовы обнажить в любой миг за честь и любовь… Ах, это было бы потрясающе! Оказаться представительницей знатного польского рода, прекрасной, гордой панной — это, извините, не новый мебельный гарнитур и даже не коллекция ритуальных масок. Знатность — товар редкостный, штучный…

На отцовскую родню Светка не надеялась: знатный шляхетский род не мог водиться в Ярцевске, как не могла водиться в местном мутном ручье благородная форель. Но Светка ошиблась. Иннокентий Павлович не моргнув глазом тотчас воодушевленно поведал ей захватывающую историю о своем далеком предке — молодом красивом шляхтиче, который в Смутное время оказался в России, был взят в плен и вскоре умер от ностальгии, успев, однако, в короткий срок народить одиннадцать детей, самый младший из которых и основал город Ярцевск.

— Он был знатный, этот шляхтич? — спросила Светка, замирая.

— Да! Он был знатный. Но бедный! — ответил Иннокентий строго. — Хотя приходился племянником самому пану Мнишеку. По материнской линии, — добавил он, подумав. — Бедняга рано осиротел, и пан Мнишек, тип пренеприятный, воспользовавшись моментом, обобрал сироту до нитки.

Светка не сразу поняла, что отец дурачится. Но ей так хотелось верить!

Огорчало ее лишь то, что ни своей внешностью, ни характером она не соответствовала принятым представлениям об аристократизме: полновата, розовощека, жизнерадостна и никакой гордости. Но возможно, это раньше аристократы были бледны и надменны? Возможно, они сильно изменились в наши дни?