Старые дома

Словом, духовно-учебным заведениям дан самый жизненный строй, вполне приспособленный к правильному ходу, росту и развитию учебно-воспитательного дела во всех отношениях. Особенно важно и дорого было в этом преобразовании то, что преобладанию монашества в управлении положен был конец, и управление сосредоточивалось в руках целой корпорации – в коллегиальных учреждениях с предоставлением достаточной доли самостоятельности. Произвол и бесконтрольность прежних ректоров-монахов, любивших, чтобы их нраву никто не мешал, стал теперь немыслим. За это всё ревнители блага общего благодарили Господа и радовались, что то зло, которое видели и испытали на себе, быть может, не повторится!

При Священном Синоде учреждён был на новых началах, вместо рутинного духовно-учебного управления, новый учебный комитет, составленный из учёных чинов; председательство в нём поручено бывшему прежде настоятелю посольской церкви в Париже протоиерею Иосифу Васильевичу Васильеву, человеку весьма умному и европейски образованному.

Этот Васильев предан был всей душой реформе учебных заведений, и, благодаря главным образом ему, они скоро поставлены были на прочной почве, в прочной организации, и улучшен их быт во всех отношениях.

В этом комитете были и особые ещё ревизоры, которых обязанностью было разъезжать по духовно-учебным заведениям, руководить в ведении педагогического дела на новых началах, исправлять недостатки, ошибки, и разрешать недоумения на местах.

Эти члены облечены были особым полномочием, почему их побаивались и архиереи, в отношениях своих к учебным заведениям.

Много ректоров-монахов, которые занимали места только по одной привилегии монашеской, устранили от должностей и направили на подобающее им место в монастыри, и содействовали свободному выбору на их места достойных магистров академии в среде наставников и духовенства.

В то же время приступили и к преобразованию общему всего быта российского духовенства.

Составлен был комитет об улучшении быта духовенства, который должен был заняться изысканием средств обеспечения материального быта и коснуться быта юридического.

Вопрос о правах детей духовенства решён был скоро: все дети получали права гражданства и перестали носить звание духовное, пока не вступали в должность церковную.

Но вопрос материальный тянулся долго и затянулся.

Учреждены были съезды духовенства, на которых оно чрез избранных депутатов получило возможность и право самостоятельно рассуждать о своих нуждах и делах, и придумывать меры и изыскивать средства к удовлетворению нужд и улучшению дела.

Стало вводиться выборное начало в его среде, и применилось, прежде всего, к избранию на должность благочинных, которые прежде назначались консисторией по чисто-консисторским мотивам хлебного свойства. И, наконец, приступили к преобразованию суда духовного.

Всё это озарило светом туманную атмосферу. Духовенство оживилось духом, стало светлее и сознательнее смотреть на себя и своё дело, готовясь и стремясь и самому быть лучшим в улучшенной обстановке своего быта, Смущало его только то, что не пройдёт эта реформа благополучно до конца, как бы следовало, ибо доброму делу всегда как-то много встречается препятствий на пути. Всё духовенство видело и чуяло, кому эта реформа “не по нутру”, и чья бесконтрольная власть понижалась чрез рядовое духовенство.

Но пока веяло везде новым, светлым духом, и реформы зачинались. Всё духовенство ликовало. Петербургское духовенство даже решилось повергнуть самому государю адрес благодарственный, и изготовило его по общему совещанию, но митрополит Исидор ему строго погрозил и все адресные затеи разом остановил.

Пока зачиналась великая духовная реформа, я продолжал служить профессором в Тамбовской семинарии. Ректор Феофилакт, при котором я поступил сюда, скоро выбыл, мне не пришлось служить с ним и года. Не ладил он с инспектором, бывшим в то время, архимандритом Антонием, недавно в 1890 году в сане пензенского епископа.

Этот Антоний был интриган; ему хотелось поскорее быть ректором, именно в Тамбовской семинарии, и Феофилакта вытеснить. Вот он и начал про Феофилакта шпионить епископу Макарию, который почему-то и так не благоволил к Феофилакту.

Чуя всё это, Феофилакт, чрез своего влиятельного товарища в Петербурге, выхлопотал себе перевод в другую семинарию, но проездом чрез Петербург сумел насолить и Антонию тем, что его, уже давно служащего, не сделали ректором в Тамбове, а перевели чрез несколько месяцев в другую семинарию. А в Тамбов прислан был архимандрит Серафим, впоследствии архиепископ воронежский.

Инспектором же прислан из какой-то сибирской глуши Сергий, хоть и архимандрит, но какой-то полуидиот, впоследствии совсем “рехнувшийся”, впав в сумасшествие.

Серафим был ректором не более года и вызван был в Петербург для епископства.