Старый Сантос и его потомки

Леся никак не могла успокоить ребенка. Она вышла в коридор посмотреть, кого это так испугалась девочка, и остановилась как вкопанная, не в силах произнести и слова. Голова закружилась. Затем их взоры встретились.

— Родной мой, вернулся?! — стараясь сдержать слезы, унять волнение, Леся бросилась к нему, припала к груди.

Дети высыпали из класса и остановились, увидев учительницу в объятиях военного на костылях.

Леся отошла в сторону и поискала среди детей дочку:

— Аннушка, миленькая, чего же ты стоишь? Подойди ко мне, твой папа вернулся!..

Но смуглянка забилась в угол, не решаясь подойти.

Ребята окружили военного, глаза их сияли, они рассматривали его боевые награды, смотрели на него с волнением, просили рассказать, как он воевал и за что эти награды получил.

Меер Шпигель, дремавший в отдаленном конце коридора, вскочил с табуретки, протер глаза и, увидев такую толпу ребят, решил, что он прозевал переменку, и, не взглянув на часы-ходики, вытащил из кармана медный звонок и начал отчаянно трезвонить.

Потом он увидел окруженного ребятами военного, что-то стал соображать и поковылял ближе. Приблизился к гурьбе ребят и, узнав сына Гедальи Сантоса, раскрыл рот, минуту смотрел на него, потом, поправив старомодные очки в железной оправе с треснувшими стеклами, промолвил:

— Шмулик!.. Это ты? Какое счастье, что вернулся!.. Надо мне бежать передать матери, отцу… Они тебя уже оплакали.

— Рано плакали… — горестно усмехнулся сын Сантоса. — Солдаты так быстро не сдаются.

— Ну, слава богу. Слава богу!.. — шептал сторож и, подскочив к гостю, обнял его и расцеловал.

Покосившись на его пустую штанину, покачал горестно головой и, почему-то чувствуя себя виноватым, сказал:

— Что можно сделать, когда такая страшная война идет и столько жизней забирает? А скольких покалечило… — Он еще раз взглянул на его костыль:-Оставила тебе памятку война!.. А я потерял ногу много лет назад. Но не надо убиваться!.. Вот я живу, и ты будешь жить. Не так все страшно… Лучше так, чем в земле…

Слова старика, конечно, не успокоили ни Шмулика, ни Лесю. Но все бледнело перед радостью встречи. Оба были счастливы, встретившись наконец после долгой разлуки.

Гостю хотелось остаться хоть на несколько минут наедине с Лесей, услышать все, рассказать, как он добрался сюда, как прошел сквозь столько боев… Но со всех сторон уже спешили люди к школе взглянуть на сына Сантоса, обнять его. Это, должно быть, Рейзл обежала все дома, не забыв и работающих на плантации… Длинный коридор уже был полон народу — яблоку негде упасть. Нехама торопилась к сыну, невольно укоряя его мысленно: пришел не в свой дом, а в школу, к Лесо… Но тут же забыла об этом, увидя Шмулика. Она застала здесь многих соседей и не представляла себе, когда они успели узнать о возвращении сына. В руках она держала сорванный с головы белый платок, глаза были затуманены слезами… Увидев ее, все расступились. Натолкнувшись взглядом на костыли, она расплакалась, бросилась к сыну и прикипела к нему, задыхаясь от слез.

Гедалья Сантос тихонько просил жену успокоиться. К ней подошли Ксения, Симха Кушнир, Рейзл, Леся и стали уговаривать, чтобы она перестала плакать.

Нехама немного успокоилась.

Горькие слезы сменились слезами радости. И люди уже не замечали, да и не желали замечать, костыли.

А народу все прибывало — из Ружицы и Лукашивки. Каждому хотелось хоть одним глазком взглянуть на первого воина, вернувшегося сюда с войны…

Чтобы как-то разрядить напряжение, Менаша-бондарь обратился к другу:

— Слышишь, Гедалья, как бы нам теперь пригодился бочонок, что ты тогда извлек из земли! До сих пор я ощущаю вкус его содержимого…

Кузьма Матяш, преодолевая волнение и смахивая слезу, сказал:

— Пошли к нам! Думаете, что для нашего дорогого гостя я ничего не припас? Как бы не так! Пошли!

— Что вы, пусть человек хоть к себе в дом зайдет, умоется, отдохнет, придет в себя! — перебила мать и, поискав глазами внучку, продолжала: — Аннушка, что же ты, моя хорошая, стоишь там, подойди к папочке. Поцелуй его.

И девочка не очень смело, со страхом глядя на костыли, подошла к обросшему дяде…

Тарас Моргун, который стоял в стороне, протиснулся сквозь толпу:

— Может, права Нехама? Пусть отдыхает человек. Но коль уж вернулся этот славный парень, мы не поскупимся. Так просто это не пройдет! Давайте после работы соберемся у меня в хате и поздравим нашего солдата, как он того заслужил!

На том и порешили. Однако люди не расходились. Еще долго они не давали гостю остаться одному. Забрасывали его вопросами, и кончилось тем, что шумно проводили его и Лесю до самого дома.

Взволнованный солдат, опираясь на костыли, неуверенно шагал, глядя то на земляков, то на разоренный поселок. Как все здесь изменилось! Словно ураган пронесся по этой земле. Он не мог наглядеться на дочурку, которая шла рядом, держась осторожно за его штанину. Она не сводила с него глаз, хотя все еще смотрела с испугом и легким недоверием.