Старый шут закон

Лео начал свой рассказ. В тюрьме он виделся с Рисом Уильямсом, Рис махнул на все рукой и не собирается протестовать против высылки в Уэльс. Говорит, хуже, чем здесь, все равно не будет, там хоть пособие по безработице дают. Лео убеждал Риса, что его долг — остаться здесь и добиваться страхования по безработице для американских рабочих. Но Рис сказал, нет, хватит с него, все эти разговоры он слышал. Тем не менее он дал Лео довольно большой список профсоюзных активистов с шахт и рудников Юго-Запада, которые с радостью помогут им собрать средства для семей арестованных и для ведения процесса. Лео завтра перепечатает этот список на машинке Джо Старова, и, как только будет готов бюллетень о реатинском деле, надо будет послать всем, кто в нем значится, по экземпляру.

Что касается Анджело Батистини, продолжал Лео, он держится молодцом, говорит, пусть власти и не мечтают отправить его к этому выродку Муссолини — руки коротки.

Потом Лео рассказал им об увертках и намеках Альбенисио — то ли он хочет денег, то ли ручательства, что ему ничего плохого не сделают, если он скажет правду. Может быть, с ним стоит поговорить кому-нибудь другому — Конни или… во всяком случае, кому-то из своих, испанцев, видно, Альбенисио не слишком доверяет Лео.

Все это было очень дельно и разумно, и потому Конни даже не догадалась, что Лео пьян.

— Ну что ж, конечно, я поговорю с ним, — согласилась она, — если… если меня к нему пустят.

— Нет, нет, вам этого совсем не нужно делать, — возразил Лео. — Вы же должны сидеть дома, и, если пойдете, вас арестуют. Альбенисио тоже могут в любую минуту выслать, вот в чем беда, и как этому помешать — я ума не приложу. Уж очень он странный тип. Не зная, что он собирается говорить, я бы не рискнул вызывать его в суд свидетелем. Если его показания повредят нам, пусть уж лучше обвинение не знает, что у нас есть подозрения, будто он знает что-то, о чем им, возможно, тоже хотелось бы узнать.

— Как, как, повтори? — переспросил Хэм.

Лео укоризненно посмотрел на Хэма, поняв его вопрос как обвинение — дескать, что же ты брат, напился и несешь околесицу.

— Как же ты не понимаешь? Если мы покажем им, что считаем его важным свидетелем — а они обязательно сообразят, что это так, если мы помешаем его высылке, вызвав повесткой в суд, — они тоже примутся допрашивать его, может быть, станут бить и выбьют из него правду. А вдруг его показания повредят нам? И он в конце концов станет свидетелем обвинения?

— Понятно. — Хэм вынужден был признать, что Лео и рассуждает, и говорит на редкость логично и последовательно. Он в очередной раз доказал то, чем всегда гордился: как бы он ни был пьян, дело свое он делает безупречно. Но сейчас бедняга держался лишь сверхчеловеческим напряжением воли. Надо отпустить его с миром, пусть проспится. — Слушай, дружище, — продолжал Хэм, — у тебя, я вижу, был сегодня трудный день, ты здорово устал. Ложись-ка, отдохни… да, кстати, говорят, днем арестовали Просперо Лару. Ты его в тюрьме не видел?

— В окружной тюрьме его нет, — ответил Лео. — Наверное, он в городской или уже в Идальго.

Чтобы они не уходили, Лео стал рассказывать им слухи, которые слышал сегодня, хотя за достоверность этих слухов не ручался: кто-то видел в то утро, как Бэтт Боллинг стрелял в переулок; сторож Хесус Ландавасо будет выступать свидетелем обвинения; помощник шерифа Ли Эстабрук, тот самый, который промышляет сводничеством, лежит в больнице, не поделил с кем-то из Джейковой своры проституткин заработок, и тот пырнул его ножом; пистолет Фоунера бросили в люк канализации; какой-то турист снял кинокамерой всю сцену у здания суда с той же крыши, на которой находились две женщины-свидетельницы…

Впрочем, версию о туристе с камерой Лео считает заведомой ложью. Наивная попытка запугать рабочих тем, что у обвинения якобы имеются неоспоримые доказательства их вины — «Признайтесь лучше сразу, кто убил шерифа Маккелвея, ведь у нас есть фильм, и, даже если вы не скажете правду, мы ее все равно узнаем, а вы сядете в тюрьму за дачу ложных показаний». Лео был уверен, что никакого фильма у них нет, надо предупредить всех потенциальных свидетелей, чтобы они не позволяли себя запугивать и никого не оговаривали…

Лео уже больше не мог притворяться, что не замечает, с каким нетерпением переминается у двери Конни, делая знаки Хэму, и с деланным изумлением сказал:

— А, вам надо идти? Я тоже пойду с вами. — Он быстро встал. Его качнуло, однако он устоял на ногах.

И тогда Хэм догадался, что бедняге страшно остаться один на один с привидениями. Может, Хэму побыть пока с ним? Тогда можно не идти к Джейни вместе с Конни…

— Знаешь что, товарищ, — обратился он к ней, — давай сделаем так: ты иди прямо сейчас, обрадуй Джейни вестями о Вуди, а я приду немного погодя и сразу же займусь бюллетенем. Мне надо сказать два слова Лео.

Конни улыбнулась, словно все поняла… Уж не поняла ли она больше, чем нужно?