Статьи и лекции

В связи с этим интересно обратить внимание еще на один процесс, происходящий в мире. С конца XVIII, а XX веке особенно, идет целенаправленная дискредитация патриотизма, размывание основ традиционной религии, непрерывное осуждение любой войны, независимо от того, чем она вызвана и какова она. Осуждаются те, кто несет воинскую службу. Это разрушение любви к родине, к Церкви, идеи жертвенности во имя своего народа, уничтожение идеи справедливой, священной войны готовит почву для создания единой веры, единой религии, единой культуры, единого всемирного государства с безликой массой рабов и властителей-богов.

ГНЕВАЙТЕСЯ И НЕ СОГРЕШАЙТЕ… (ПС. 4, 5)

Существует ли критерий, в данном случае — христианский критерий, по которому можно было бы судить, когда война является справедливой, а когда — нет? И может ли вообще война быть справедливой? Чтобы ответить на этот вопрос, сначала необходимо выяснить, что делает убийство злом? Очевидно, что не сама по себе смерть. Убийство становится злом лишь тогда, когда оно совершается по ненависти к человеку. Владимир Соловьев хорошо сказал об этом: "При убийстве зло состоит не в физическом факте лишения жизни, а в нравственной причине этого факта — в злой воле убивающего". Поэтому быть убитым, как и умереть от холеры, не есть зло, ибо здесь нет нравственно злого акта воли. Но при этом злобу нельзя смешивать с гневом, ибо бывает и праведный гнев. Вспомним хотя бы, как Сам Христос, войдя в храм и увидев там торговлю, сделал кнут и начал им выгонять торговавших. И это не какой-то исключительный факт в земной жизни Господа. Евангелисты пишут о Христе: "И с гневом посмотрел на них…" Он Сам говорит иудеям гневные слова: "Змеи, порождения ехиднины, гробы окрашенные, снаружи кажущиеся святыми, а внутри исполненные всякой мерзости…"

Можно привести и другой пример из Священной истории, когда к святому Иоанну Крестителю пришли воины и спросили: "Что нам делать?" Он ответил: "Не обижайте никого и довольствуйтесь своим жалованием". Конечно, Лев Толстой не мог бы принять такого ответа, ведь Креститель не сказал воинам: "Бросьте оружие, перестаньте воевать и проливать кровь человеческую". Кроме того, всем известно, что многие христиане в первые века оставались воинами и даже были военачальниками. Они считали нравственно оправданной войну, когда нужно было силой противостоять нападавшему врагу. Поэтому в Церкви среди святых всегда было большое количество воинов. Взять, например, наши русские святцы: там среди мужчин, приблизительно одна половина — монахи всех чинов, от простых иноков до архиереев, а другая половина — воины. Что это — случайность? Вопрос, думаю, риторический. Недаром самые славные люди в истории России и в истории других государств всегда были военные, то есть те, кто первыми отдавали свою жизнь за народ и Отечество.

УБИЙСТВО… ПО ЛЮБВИ

И все же по какому критерию можем мы оценивать ту или другую войну?

Сначала приведем интересный рассказ из "Трех разговоров" В. С. Соловьева. В первом разговоре ведется беседа, в которой генерал рассказывает такой случай: "Во время Кавказской кампании, когда шла война с турками в связи с Арменией, мы медленно продвигались за противником, и однажды перед нами открылось огромное армянское село. Мы увидели там жуткую вещь: не только совершенно спаленную деревню, но телеги, к которым были привязаны армяне, не успевшие убежать, а под телегами разведенные костры — их садистки убивали. Но одна картина поразила всех до глубины души. К оси телеги навзничь на земле была привязана женщина так, чтобы не могла головы повернуть. Она была мертва, у нее никаких ран, лишь лицо было искажено Что же случилось? Буквально перед ней был вбит шест, на котором привязан голый младенец, видимо, ее сын, весь почерневший и с выкатившимися глазками, а рядом валяется решетка с потухшими углями. Ясно, что сделали изверги.

Вдруг из какого-то сухого колодца к нам выбрался армянин. Кричит, что турки пошли в рядом находящееся село. — Сколько их? — спрашиваю. — Сорок тысяч. А у нас было порядка пятисот человек и шесть пушек.