Статьи и проповеди. Часть 8 (25.03.2013 – 14.12.2013)

Путь из Египта болтовни в Палестину молитвы лежит через пустыню молчания. Но это не молчание немого. Это молчание, при котором совершается внутренняя работа собирания помыслов. Как говорит Давид: «Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим». Но прежде этого было вот что: «Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною. Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась» (Пс. 38).

То есть, сначала был нем и безгласен. А потом сердце воспламенилось, в мыслях появился огонь, язык заговорил доброе и важное. Такова последовательность, и если сердце в человеке не горит, то очевидно, что он не умеет по временам быть немым и безгласным.

Драматурги во власти (26 марта 2013г.)

В юности я читал одну философскую пьесу. Суть ее в следующем (в деталях могу ошибиться, виною время). В почтенном семействе, окруженный любовью и заботой, живет слепой мужчина почтенных лет. Он — муж и отец. Тот мрак, в который погружены его глаза, с избытком компенсируется душевным теплом и светом, которые обеспечены заботой родни. И вот однажды, когда все домочадцы были заняты делами вне дома, а глава семьи сидел один у открытого окна, то ли лекарь, то ли факир с улицы завел со слепцом разговор. Незнакомец отрекомендовался целителем всех болезней и пообещал вернуть мужчине зрение. Вскоре его глаза несчастного вновь ясно видели свет и окружающие предметы. Но чудесную новость хозяин решил на время утаить и продолжить вести себя, как слепой, чтобы сильнее удивить семейство. Каков же был его ужас, когда он, подглядывая за своими любезными родственниками, обнаружил, что вся их любовь к нему — одно притворство. Опять-таки я не помню всех деталей, но нетрудно вообразить, как именно можно смеяться над слепым. Дети были циничны, жена изменяла мужу с одним из его друзей, свои мелкие пакости творила ежедневно прислуга. Одним словом несчастный слепец жил в атмосфере «вежливого ада». Потрясение его было так велико, что вскоре, сидя у окна, он вновь увидел своего целителя и, не колеблясь, попросил того забрать назад чудесно подаренное зрение. Так, правда, которой мы так часто страстно добиваемся, способна убить человека или оказаться неподъемной.

Память, как море, сама себя чистит. Мы забываем огромные объемы информации, и этим сохраняем психическое здоровье. Вот и моя память упустила множество деталей и сохранила только фабулу. Но фабула эта, на мой взгляд, гениальна. Только человек, переживший ряд тяжелых жизненных разочарований, но не утративший ни ума, ни чуткости сердца, может писать такие пьесы. Память удержала и имя автора. Это — Жорж Клемансо, видный французский политик 20-го века, бывший и военным министром и даже возглавлявший в одно время кабинет.

Успешный политик и одновременно — драматург. Возможно ли это? В нашей истории во времена, предшествующие катастрофам, люди, типа Савенкова нередко совмещают писание стихов с террористическими актами. Потом, когда катастрофа вполне совершится, бывшие интеллектуалы, вроде Луначарского, получают портфели министров образования. Люди, типа Горького мечутся между Сорренто и Горками, то благословляя Буревестника, то приходя в ужас от того, что они благословили. Но Горький никогда не был во власти. Наша местная традиция ставит писателей на довольствие, рекрутирует их и использует, «к штыку приравнивая перо», но в саму власть, не пускает и не посвящает. На Западе иначе. Известный недавний пример — Вацлав Гавел, и драматург, и политик, успешно возглавивший Чехословакию после распада Советского блока и перед распадом самой Чехословакии.

Безусловно, всем писателям в политике делать нечего, да и большинство из них слово «политика» произносят с содроганием. Но и полная автономизация политики от интеллектуальной жизни, полное отсутствие интеллектуалов во власти тоже подобно диагнозу.

Когда мы в очередной раз слышим о евроинтеграции, то должны думать и о том, что дело не только в создании общей законодательной базы или в наращивании промышленных мощностей. Дело еще и в наличии некоторого интеллектуального разрыва между мирами. Разрыва, благодаря которому, в одном мире писатели могут становиться успешными премьерами (именно успешными, а не бесполезными мастерами красивой фразы), а в другом — мало кто понимает, зачем вообще что-то читать.

Вот еще один пример в развитие темы.