Статьи и воспоминания

Итак, человек уверовал, получил прощение грехов. Что дальше? Побеждать и преодолевать искушения. Хозяин в «Обыкновенном чуде» обращается к Медведю и Принцессе: «Любите друг друга, да и всех нас заодно, не остывайте, не отступайте — и вы будете так счастливы, что это просто чудо!».

О настоящей любви Шварц говорит и в последнем своем большом произведении — «Повести о молодых супругах». Обычно романтические сюжеты заканчиваются примерно так: «И, наконец, они встретились и поженились. Ура!». Шварц заглянул дальше брачной церемонии и затронул «проблему сосуществования». Иначе говоря: «А знаете ли, что брак — не только белое платье и праздничный стол, а каждодневное преодоление “своего плохого” ради “хорошего общего”?».

Шварц пишет и о главной задаче спасенного человека: сохранить веру и не свернуть с прямого пути, какими бы заманчивыми ни казались соблазны.

(стихотворение «Меня Господь благословил идти…»)

Все в этом мире преходяще. Даже земная любовь. Даже страх. «Снежная королева» Шварца заканчивается словами: «Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи? Да ничего!». Удачно определение верности, данное ткачом Христианом в «Голом короле»: «Он верен, как мы, и поэтому поет одну песню». Петь одну песню, идти одним путем, что бы ни произошло. А все остальное — в ведении Господа, у Которого пишется памятная книга деяний наших (Малахия 3:16).

У Шварца эта выражено диалогом Эльзы и Ланцелота:

До самой смерти росла его душа

Евгений Львович и сам старался помочь страдающим. В 1920-х подбирал беспризорников и с помощью Маршака устраивал в детские дома. Когда был репрессирован Заболоцкий, Шварц, сам постоянно нуждавшийся в деньгах, поддерживал материально жену поэта и двоих его детей.

С 1946-го помогал попавшему в опалу Михаилу Зощенко, от которого тогда отвернулись многие. В 1950 году, в разгар «борьбы с формализмом и космополитизмом», из Ленинградского университета выгнали литературоведа, профессора Бориса Эйхенбаума, и Шварц вместе с писателем Михаилом Козаковым (отцом артиста и режиссера Михаила Козакова), драматургом Израилем Меттером (автором сценария фильма «Ко мне, Мухтар!») и актером Игорем Горбачевым приносили безработному ученому сумки с продуктами.

Понимая, какая странная для атеистического общества проза получается у него, Шварц признавался в письме к ленинградским режиссерам Акимову и Ремизовой в апреле 1949-го: «У меня есть довольно опасное свойство — желание покоя, свободы, мира и благодати во что бы то ни стало…».

Но мирно и свободно пожить не давали. Были запрещены пьесы «Голый король» (1933), «Тень» (1940), «Одна ночь» (1942, о блокаде), «Дракон» (1944). В «Драконе» сразу усмотрели и осуждение культа личности, и «религиозные мотивы». В декабре 1954 года на Съезде советских писателей Борис Полевой обвинил Шварца в «отрыве формы от содержания». Народный артист СССР Михаил Жаров подлил масла в огонь, пройдясь вдоль и поперек по «Обыкновенному чуду» и не увидев в нем упоминания о «выдающейся роли советского народа в строительстве счастья на земле». И лишь Ольга Берггольц назвала Шварца на этом съезде самобытным, своеобразным и гуманным талантом.

А в 1956-м был издан первый сборник его пьес; по ним снова начали ставить спектакли — и в СССР, и за рубежом. Даже наградили орденом Трудового Красного Знамени. Невозможно оказалось пройти мимо такого действительно народного автора. Угасая после второго инфаркта, испытывая сильные боли во всем теле, он не прекращал восхищаться красотой и разнообразием Божьего творения: «Обыкновенная вульгарная бабочка-капустница, а ведь здорово было бы найти нужное слово, чтобы описать ее полет». Пантелеев говорил о нем словами Бунина о Чехове: «До самой смерти росла его душа».

Мысль о скорой смерти не пугала. Шварц сам заговаривал на эту тему: «Интересно, когда это случится?». Потому что понимал: земная жизнь коротка, а вечна лишь душа,

которая нуждается в исцелении.

(стихотворение «Радость бытия»)

Перед смертью он исповедовался и причастился Святых Христовых Таин. Напутствовал его известный ленинградский священник протоиерей Евгений Амбарцумов.

…Над могилой Шварца на Невской дорожке Богословского кладбища возвышается белый мраморный крест. И поставлен он был в то время, когда незабвенный Никита Сергеевич Хрущев объявил о новом этапе антирелигиозной борьбы.

Когда у вдовы Шварца Екатерины Ивановны спрашивали: «Что вы делаете?!» и «Почему крест?», — она громко отвечала: «Потому что Женя был верующий!..».

* Литературный псевдоним Алексея Ивановича Еремеева (1908–1987). — Ред.

Рыцарь по призванию Евгений Шварц. Надежда Муравьёва

Прыжок в пустоту