Статьи, речи, приветствия 1933-1936

Такой мир могут построить только рабочие. Только рабочие могут прекратить бесполезный труд, затрачиваемый на выработку ружей, пушек, военных судов. Они смогут сделать это тогда, когда везде, во всём мире отнимут власть из рук богатых, как это сделали русские рабочие. Вы, ребята, видите, что русские рабочие, хозяйствуя на своей земле, дают возможность свободно учиться людям всех племён, живущих на русской земле, и учат их не поддаваться обману попов и внушениям стариков, чей разум слепо затемнён веками безграмотности.

Примеру рабочих русских следуют рабочие всего мира, постепенно организуясь на борьбу против капиталистов. И вы, молодёжь племён Сахалина, тоже должны принять в плоть и кровь вашу это учёние, освобождающее весь трудовой народ земли.

Вам — как всем — надобно понять, что вы учитесь не только для себя, не только для того, чтобы освободить сородичей и единоплеменников ваших из плена тёмной старины, — вы учитесь для того, чтоб включить вашу свободную энергию в работу всего трудового народа земли, — в работу завоевания власти трудящихся над миром, в работу уничтожения угнетателей, хищников, паразитов.

Желаю вам, дети, бодрости духа и неутомимости в труде постижения грамоты!

Ответ В. Золотухину

Товарищ Золотухин приводит в письме своём фразу мою «Я страдал тогда фанатизмом знания». Эта фраза — весьма яркий пример непродуманного пользования словами, ибо в ней противоестественно соединены понятия, враждебные одно другому и взаимно отрицающие друг друга.

Во-первых: неправильно и неуместно употреблён глагол «страдать»: познание — это удовольствие, наслаждение, а не страдание. Но главная ошибка — в соединении «знания» и «фанатизма». Понятие «фанатизм» образовано из латинского слова «фанум» — храм, святыня. Его ввели в речь церковники, и оно выражает настроение, наиболее свойственное именно церковникам всех религий, христианской же особенно сильно. Настроение это вытекает из глубоко личного — субъективного — «чувства веры», создаёт «символы веры» и, охраняя эти символы, не только ограничивает знание, а решительно препятствует росту мысли, исследующей явления природы, общественной жизни, создающей науку. Социальная основа фанатизма — инстинкт собственности и непосредственно вытекающее из него стремление к власти, необходимой для охраны личной — частной — собственности. Этот инстинкт, это стремление наиболее ревниво и деятельно воспитывалось христианской, римско-католической церковью и особенно резко выражено в её борьбе за власть над миром. В евангелии, основной книге христиан, Христос говорит: «Царство моё — не от мира сего», но епископы Рима — «папы», — провозгласив себя «наместниками Христа на земле», непрерывно и не стесняясь никакими средствами, боролись — и борются — именно за власть над этим, нашим, земным миром, который мы создаём и изменяем.

Особенно характерным фактом такой цинической и кровавой борьбы за светскую власть является борьба пап Григория VII, Иннокентия III и [Иннокентия] IV. При последнем был врагом церкви Фридрих Гогенштауфен, король двух Сицилии, талантливый человек и «вольнодумец», который, между прочим, «глумился над христианской религией» и предлагал своему дворянству «создать несравненно лучший догмат веры и образ жизни», за что был проклят папой и «отлучён от церкви», — отлучение давало право подданным Фридриха не считать его своим королём и не подчиняться ему. Но в ту пору — во второй половине XII века — озлобление против римской церкви и епископов её было таково, что даже лавочники и ремесленники городов Германии встали на защиту власти короля и дворян, «так что никто со знаком креста не смел появляться на улице, не рискуя быть оскорблённым и даже убитым», как рассказывают хроники той поры.

В XII веке папы организовали «инквизицию» — учреждение, на которое была возложена обязанность борьбы против церковных ересей и вообще свободной мысли. Инквизиция — самое значительное и гнусное, чего достигла церковь в процессе воспитания людей продажными предателями, лживыми, лицемерными и жестокими. «Даже мёртвые не избавлялись от преследования инквизиции». Если после смерти человека оказывалось, что он при жизни мыслил нецерковно, труп его вырывали из могилы и жгли на костре так же, как жгли живых людей. Имя еретика торжественно проклиналось, «предавалось бесчестию», у наследников отбирали имущество в пользу церкви. Преследовался не только факт протеста, но самая идея его, возможность протеста.