И.М.
: А поскольку штабистов нет, да и вообще нет этих трех четко сформированных подразделений, обычно приходится выступать во всех трех ролях — и алармистов, и штабистов, и «спецов». Вот я, к примеру, детский психолог, но когда куда-то приезжаю, где-то выступаю, говорю: «Сейчас возникла очень опасная ситуация, хотят принять, предположим, закон о ювенальной юстиции». Значит, в этот момент я — алармист.Л.Ш.
: А когда вы участвуете в создании родительской организации, то уже в роли штабиста выступаете.И.М.
: А когда я говорю чиновникам от образования: «Не надо в школьных учебниках рассказывать детям о безопасном сексе, потому что это очень вредно для психики, я вам это говорю как детский психолог» — им же все именно так приходится объяснять, с научной точки зрения, хотя любая деревенская бабка знает, что нехорошо растлевать детей, а вот наши чиновники, пока им специалист, эксперт не скажет, что растление вредно для психического здоровья, не знают! — то тут я выступаю в роли «спеца». Конечно, здорово было бы иметь интеллектуальный штаб, это просто необходимо.Л.Ш.
: И такой штаб должен работать на самом высоком уровне.И.М.
: К тому же, наверное, очень секретно, безо всяких журналистов, без всякого освещения.Л.Ш.
: Нет, там все-таки должны быть представители СМИ, но те, которые работают на Россию, патриоты России — вот что главное. А если мы загоним в такой штаб информационную «пятую колонну», тогда это уже будет штаб какого-то другого государства. Штаб должен быть обязательно, и одна его часть, несомненно, должна быть открытой обществу, быть с обществом в контакте. Но и те части, которые прорабатывают разного рода закрытые операции информационные, маскировочные и т. д., тоже должны быть обязательно.И.М.
: Знаете, Леонид Иванович, я очень много общаюсь с людьми — от Сочи до Камчатки, и я вам скажу: в очень многих местах, если бы люди знали, как создавать такой штаб, они бы его создали, не дожидаясь власти. И тогда таких штабов было бы много.Л.Ш.
: Вот давайте мы с вами и создадим такой штаб.И.М.
: Понимаете, нам сейчас просто необходимо иметь пособие по военной подготовке к этой информационной войне, а пособия нет. Я несколько лет назад ехала дневным поездом в командировку, и моим соседом по купе оказался пожилой человек — простой на вид мужик в тренировочном костюме. И, даже не представившись друг другу, мы, по русской привычке, сразу, «с места в карьер», заговорили о ситуации в России, о том, «что делать» и «кто виноват». Вдруг через какое-то время, часа наверно через три такого непрерывного разговора, мой собеседник взглянул на часы и ахнул: «Боже мой, я чуть не проехал свою станцию!». Я ему говорю: «Не волнуйтесь, до Нижнего Новгорода еще далеко». А он: «Да я не в Нижний еду, я с инспекцией еду в воинскую часть». И называет какой-то маленький городок, к которому поезд должен был вот — вот подъехать. Я вышла в тамбур, чтобы дать ему возможность переодеться. Через пару минут дверь купе отворилась. Передо мной стоял генерал во всем блеске своего генеральского мундира. И говорит мне: «У меня осталось десять минут до прибытия, и я хочу с вами поговорить о деле. Вы бы смогли выступить в артиллерийском училище в Коломне? Рассказать ребятам об информационной войне? Вот так, как вы мне рассказывали?» «Но я же детский психолог, — отвечаю. — Разве у вас нет военных ученых, специалистов по информационной войне?» И тут он произносит потрясающую фразу: «Есть, но они воюют на стороне врага». Я его спрашиваю: «А вы что, начальник этого артиллерийского училища в Коломне?» Он прямо-таки возмутился: «Я?! Я — сотрудник Министерства обороны». И дает мне свою визитную карточку.Л.Ш.
: Вот потому и разгоняют у нас генеральные штабы, Министерство обороны, что там, как говорят «разгоняющие», остались люди именно консервативного типа. А ведь Генеральный штаб или, например, Академия госслужбы — это были те крепости, которые в значительной мере стояли на наших традиционных моральных устоях. А теперь эти крепости разрушаются. И что остается? Высшая школа экономики? А это ведь ультралиберальное учебное заведение, и выходят оттуда люди, которые пойдут потом в правительство и в другие правящие структуры. В этом трагедия…И все равно — победа будет за нами!
ПОРТРЕТ ОМБУДСМЕНА В ШКОЛЬНОМ ИНТЕРЬЕРЕ
Может, это закон парных случаев, может, еще что-то? Буквально в течение суток две наши знакомые женщины (но при этом не знакомые друг с другом) позвонили и рассказали, как школьные поборники прав детей испортили им отношения с детьми. У одной девятилетний сын, ссылаясь на преподанную ему Конвенцию о правах ребенка, заявил, что не будет ходить в церковь, так как никто не смеет навязывать ему религиозные убеждения. Другой, пятиклассник, — что на детей нельзя давить и поэтому он бросает музыкальную школу. А если мать попробует его заставить, он пожалуется в милицию, и ее посадят в тюрьму.