Статуя сексуальной свободы

   Мамуля воспользовалась моментом, чтобы еще раз, гораздо более многословно и эмоционально, чем прежде, пересказать Трошкиной историю своего открытия. Я имею в виду открытие шкафчика, в коем помещалось то голое мужское тело, которое в последнее время интересовало наш маленький женский кружок куда больше, чем обнаженная натура дорогих и любимых мужчин. Мамуля уже успела трансформировать свои жуткие впечатления в изящный литературный ужастик, текстовую часть которого она дополнила живыми картинками в собственном исполнении. Проворно выскочив на середину комнаты, наша писательница стала показывать, как она вошла в раздевалку, как уронила сумку, как обшаривала шкафчики и светила фонариком. Я уже начала морально готовиться к просмотру пугающей миниатюры «Труп в шкафу», но тут Трошкина вдруг крикнула:

   – Стоп!

   Подумав, что подружка критикует мамулин миманс, я подсказала ей следующую реплику в духе Станиславского:

   – Не верю!

   – Не верю своим ушам! – по-своему развила тему Алка. – Варвара Петровна! Вы же сказали, что подсвечивали себе фонариком? А это что у вас в руках?

   – Фонарик! Разве нет? – не совсем уверенно промолвила мамуля, показав нам маленькую серебристую штучку, которую я лично рассматривать не захотела.

   Хватит с меня на сегодня маленьких серебристых штучек, чреватых сюрпризами!

   – Никакой это не фонарик! Это сувенирный брелок ночного клуба «Папайя»! – горячилась Трошкина. – Я знаю, мы с Зямой вместе были на той вечеринке, где их раздавали всем гостям.

   – Почему – не фонарик? Он же светится? – недоумевала мамуля.

   – Коктейль «Пикирующий бомбардировщик» тоже светится! – отбрила Алка, продолжая делиться с неискушенной мамулей своим опытом ночной жизни.

   Зяма успел-таки приобщить ее к нескучной богемной жизни.

   – Варвара Петровна, вы поймите, это же не простой свет! Это клубный свет!

   – Флюросвет! – я со знанием дела подсказала синоним. – Такое, знаешь, особое освещение, в лучах которого скромные белые одежды и дешевые вставные зубы обретают дивное фосфорическое свечение…

   И тут до меня дошло, к чему клонит сообразительная Алка.

   – Та татуировка! – воскликнула я. – Она не обычная! Она видна только при клубном освещении!

   – Вы думаете… Да! Но как же тогда? – не договорив начатую фразу, мамуля упала духом. – Получается, что мы рано реабилитировали инструктора! Неужели мне придется снова пробиваться в тюрьму, чтобы посветить ему на плечо этим синим светом? А он, небось, сквозь зеркальное стекло и не пройдет!

   Она расстроилась:

   – Выходит, у пропавшего голыша нет никакой особой приметы? Вернее, она даже чересчур особая, такая, что невооруженным глазом не разглядишь!

   – Круг подозреваемых расширился несказанно, – пробормотала Алка. – Выходит, голышом из шкафчика может оказаться практически любой мужик из тех, что находились в здании в момент убийства!

   – Все же не любой, – возразила я. – А только такой затейник, который бреет ноги, оставляя одинокий вихор на заднице.

   Тут мы с Трошкиной переглянулись и в один голос воскликнули:

   – Педик Руперта!

   – Простите?

   Мамуля была не в курсе гомофобских страданий Крошки Ру, и мы быстренько ввели ее в курс дела. Зато она свежим взглядом заметила то, что прозевали мы с Алкой.

   – Допустим, в шкафу сидел именно этот пе… юноша нетрадиционной ориентации. Как же он туда попал из бассейна? Я сомневаюсь, что мужчина мог незаметно войти в женскую раздевалку на глазах у множества людей. Сколько народу было тогда в бассейне, Дюша, ты помнишь?

   – С инструкторами и уборщицами – дюжины две, – ответила я и задумалась.

   Из раздумий меня вывело явление Зямы. Он завалился в комнату, бухнулся на диван рядом с Трошкиной, по-родственному привалился к ней плечом и осчастливил нас сообщением:

   – Радуйтесь, я принес вам добрую весть: мы починили телефон!

   – Благодетель, – буркнула я.

   А Алка молча загнула губы крючками вниз, благодаря чему ее лицо стало похоже на морду лосося, упорно штурмующего перекат. Ожесточенно сопя, она сучила ножками, пытаясь вынырнуть из мягких подушек и крепкого, как в вольной борьбе, захвата Зяминой правой. Напрасно братец думал, будто совместное участие в операции по моему спасению вновь сблизило его с Алкой. Трошкина не желала зомбировать замерший роман! Она уже вычеркнула из личного перечня мужчин, пригодных к использованию в брачных играх, всех дизайнеров вообще и великолепного Казимира Кузнецова в частности. С учетом того факта, что ранее Алка уже исключила из своего матримониального списка военных, милиционеров, спортсменов и волонтеров виртуальных компьютерных битв, из представителей героических профессий ей остались только каскадеры, моряки и летчики-космонавты. Я подумала, что надо подарить подружке открытку с фотографией Гагарина. Пусть попробует с ее помощью доукомплектовать образ мужчины своей мечты на карте желаний. Пожалуй, героический лик Гагарина вполне подойдет к героическому же телу Бандераса, надо будет только шлем скафандра отрезать, потому что в гермошлеме не поцелуешься, а какой же идеальный роман без нежных ласк?