Ставка - измена Родине

— Он сам тебя найдет и передаст привет от Отто из Вены. Это — пароль. Ты ответишь: «Спасибо, а откуда вы знаете моего школьного друга?» Запомнила? Он даст тебе свою визитную карточку. Заучишь наизусть номера его телефонов, а визитку уничтожишь. Будешь звонить только в случае крайней необходимости, если у тебя вдруг возникнут какие-то сложности… Кто бы не поднял трубку, женщина или мужчина, — не смущайся, сразу называй свое имя… Содействие тебе будет оказано мгновенно, ясно?

Своих русских и немецких ветвей в роду светить не стоит. Запомни, ты — француженка из Эльзаса, там немецкая кровь настолько перемешалась с французской, что поди разбери, кто есть кто. Поэтому имя «Гретхен» на твоей визитной карточке и знание немецкого языка вполне объяснимы для тех, кто, возможно, проявит любопытство к твоему происхождению. Согласна?

Еще раз хочу тебе напомнить об установлении дружеских отношений с людьми, проживающими и имеющими ранчо или виллу на восточном побережье Штатов… Это очень важно для рейха… Ну вот, пожалуй, и все… Впрочем, у нас есть еще время, чтобы обсудить упущенное. Но, в любом случае, с Богом!

ПАНОПТИКУМ УРОДЦЕВ

Едва супруги Шевалье в сопровождении импресарио переступили порог самой фешенебельной гостиницы Голливуда «ОАЗИС ГРЕЗ», как Гретхен бросился в глаза красный плакат с надписью:

«Господа, просим тех, кто вчера подвозил очаровательную блондинку с пикантной родинкой на правой ягодице, вернуть ее джинсы и документы.

Обращаться в администрацию. Вознаграждение и анонимность гарантируются».

— Ну и нравы! — Гретхен обернулась к импресарио. — В Голливуде так принято выставлять напоказ свои пороки?

Импресарио Роже Миньон, американец французского происхождения, лукаво заулыбался:

— Мадам, пусть вас не шокирует это откровение. Американцы — люди не чета нам, выходцам из Старого Света. Они более искренни в своих поступках и высказываниях. Я не могу сказать, что они напрочь лишены лицемерия, отнюдь! Но в их поведении очень много от детской наивности и непосредственности. Европейцы часто называют эти их качества цинизмом, но это не совсем так… В общем, поживете — узнаете все сами!

— Мы хотели бы отдохнуть с дороги! — прервал рассуждения импресарио Морис.

— Да-да, патрон, конечно же! Сегодня и завтра никаких дел — только развлечения. Вам потребуется дня два-три, чтобы привыкнуть к смене часовых поясов…

— Это я знаю, — Морис откровенно зевал, — а в чем заключается развлекательная программа?

— Мсье, программу я составил с учетом ваших пожеланий, но сегодня у меня для вас есть маленький сюрприз…

— Надеюсь, приятный?

— Я бы назвал его сенсационным! — Миньон от удовольствия потер руки.

— Хорошо, а когда и где произойдет эта сенсация?

— Вечером… В греческом зале «Пантеон» гостиничного ресторана… Я бы мог заказать столик в китайском, во французском или в итальянском зале, но сегодня сенсация состоится именно в греческом… Поэтому…

— Хорошо, — перебил Миньона Шевалье, — у нас достаточно времени, чтобы выспаться и привести себя в порядок… А в восемь мы будем в фойе. Пойдем, Гретхен! До вечера, мсье Миньон!

— Если я понадоблюсь раньше — телефон моего секретаря записан в дежурной книге у вас в номере! — прокричал им вслед импресарио.

* * *

Несмотря на претенциозное название, «Пантеон» представлял собой один средних размеров зал, где стояло не более двух десятков столов. Кроме них были еще деревянные кабинки, расположенные вдоль стен.

Ресторан был битком набит клиентами — ни одного свободного кресла. Все говорили разом и по-английски. Лишь иногда в этой разноголосице можно было услышать французскую речь. Между столами передвигались аккордионист и скрипач. Ненавязчиво звучали попурри из греческих и еврейских песен.

Переступив порог, Гретхен физически ощутила уют маленького православного храма. Даже облако табачного дыма, висевшее под потолком, не заглушало аромата горевших восковых свечей, меда и лаванды. Некоторый диссонанс в домашнюю обстановку зала вносили висевшие на стенах увеличенные фотографии именитых посетителей «Пантеона»: Айседоры Дункан, Греты Гарбо, Марлен Дитрих, Вивьен Ли, Авы Гарднер, Габриэль Шанель, Кирка Дугласа, Уоррена Гардинга, 29-го президента США, прославившегося грандиозными оргиями, которые он устраивал в Голливуде.

На самом видном месте размещался портрет… Мориса Шевалье.

— Миньон, — шансонье повернул голову в сторону импресарио, — это и есть ваш сюрприз-сенсация?

— Прошу прощения, мсье Шевалье, но, во-первых, выставить на показ ваше фото — инициатива хозяина гостиницы…

— А во-вторых?

— Во-вторых, я бы никогда не снизошел до столь вероломного подхалимажа… А сенсация будет после ужина… Прошу, присаживайтесь!

Из облака дыма, как джинн из бутылки, возник метрдотель в сопровождении двух двухметрового роста официантов-негров, единственным одеянием которых были белоснежные набедренные повязки.

— Мсье Шевалье, позвольте поцеловать руку вашей жене и поблагодарить вас за то, что свой выбор вы остановили на моем заведении. — Мэтр поклонился шансонье и обратил свой взор на Гретхен.