Стажёр в Министерстве Магии

С самого утра день Веры Степановны не задался. Красную ветку метро, пересекающую Москву наискось, перекрыли из-за аварии. Экскурсовод застрял в пробке и катастрофически не успевал ни к началу, ни к середине, ни даже к концу предполагаемой экскурсии. Вера Степановна все понимала, Вера Степановна ему сопереживала, Вера Степановна очень даже ему верила и без фотографии из салона автобуса, на которой хорошо просматривалась уходящая во все стороны бескрайняя река красных автомобильных огней.

Надо было что-то делать. Срочно.

Партнеры из Китая приехали на финальные переговоры, и все шло на удивление гладко. Вчера, на первой встрече, они всего четыре часа торговались и согласились почти на все пункты Веры Степановны. Сегодня вечером должны были, по ее плану, согласиться на оставшиеся, подписать контракты и, через пару дней, отбыть.

Если бы не знаменитые московские пробки! И самое красивое метро в мире, будь оно неладно!

Китайцы обидчивые, китайцы восточные, китайцы немного странные, а уж какие прижимистые и капризные, когда речь заходит о подписании контрактов на поставку оборудования для муниципалитета такого большого города как Москва. Найдут ведь повод придраться и пересмотреть уже, казалось бы, согласованный контракт.

Но Вера Степановна Шварц была урожденная Шварц. По маменьке даже и Роденберг. Какой-то транспортный коллапс не мог нарушить ее наполеоновских планов!

Прямо в пушистых розовых тапках и с чашкой кофе руке она вышла из квартиры и позвонила в соседскую дверь. Хороший район, в котором жила Вера Степановна, включал в себя не только самые дорогие в стране цены на квадратный метр жилья и впечатляющие счета коммунальные услуги, но и приличных, хорошо образованных соседей.

— Софочка, деточка, — Вере Степановне повезло, дверь открыла единственная и любимая дочь главврача крупнейшей московской больницы: — Напомни, какие языки ты знаешь свободно, а какие со словарем?

Вопрос Веры Степановны был лишь поводом для дальнейшего предложения, потому что с ее прекрасной памятью грешно было забыть, что Софочка Сарикян кроме русского, армянского и иврита свободно говорит на английском и китайском.

Если у Софочки еще были какие-то планы на день, то с появлением напористой и энергичной Веры Степановны они сразу потускнели и растаяли в воздухе. Она быстренько собралась и погрузилась на переднее сиденье автомобиля мадам Шварц.

— Пристегнись, Софочка, — по доброму посоветовала Вера Степановна, — мы сейчас поедем до офиса. С ветерком.

«В интересах твоего душевного равновесия, серна моя волоокая, прикрою-ка я спидометр косметичкой...» — продолжила она уже про себя, выруливая из двора.

В этот момент из депо на Красной Пресне, в самом центре Москвы, выехал железнодорожный состав с ремкомплектом — на аварию. Рабочие в спецовках отпустили его и спешно загружали следующий. Впервые за последние полсотни лет завхоз рельсохранилища (как он сам называл площадку, где вдоль забора были уложены рельсы и шпалы) увидел дальнюю стенку этого самого забора и даже надпись «Здесь был Изя», аккуратно выведенную на бетоне белой масляной краской. Долгие годы она была скрыта штабелями неподъемных и, как правило, не особо используемых рельс. Но вот, настал момент и надпись явилась миру. Сколько лет она скрывалась за горами рельс? Кто её написал? Зачем? Всеми этими вопросами никто сейчас не задавался — люди были заняты, особенно завхоз.

Он уже знал, что творится непонятное: в одну ночь на двенадцати участках метрополитена рельсы и шпалы были заменены неизвестными на... каменные.

Он бы не поверил, но рабочие, возвращаясь со смены, активно делились где-то смазанными, а где-то и очень даже четкими фотографиями покрошенных уже колесами составов или еще целыми (в некоторых туннелях не дошло до аварий — быстро спохватились и перекрыли движение) малахитовых стержней, в которые превратились рельсы.

Никто ничего не понимал. Завхоз бегал по рельсохранилищу, подписывал ежечасно документы на изъятие ценного подведомственного ему расходного материала, и бормотал «Черт-те что творится, черт-те что!».

Глава 22. Memento rebus

Aequam memento rebus in arduis servare mentem.Старайся сохранить присутствие духаи в затруднительных обстоятельствах (лат.).

Одна из красивейших станций Московского метро — Маяковская, отделанная красно-белыми каменными плитами, была в тот день открыта. Череда аварий обошла её стороной, вестибюль работал на вход и на выход, хотя на платформе было непривычно пустенько. Только в центре кровавого зала галдела группа хорошо одетых китайцев и во главе с Верой Степановной и максимально собранной Софочкой, впервые в жизни занятой на такой важной и ответственной работе.

В самом начале экскурсии прилежная студентка-востоковед выяснила, что самый главный китаец в юности читал Булгакова и оказался тонким его ценителем. Побывать в Москве и не побывать в его доме? Как так? Тотчас же едем в музей Булгакова! Все в автобус!