Стазис

– Поспели, когда все шапки разобрали, – сказал Филин. – Самое интересное уже началось, дорогие мои господа, и, как всегда, без нас. Иногда я ненавижу свою профессию. Работаешь, работаешь, а в итоге никакого праздника, весь пирог без тебя съели, черти горбатые.

– Я не понимаю, – сказал Синклер, и Горбач был с ним солидарен. – Сколько вас?

– В городе? Меньше сотни, если не считать меня и других нелегалов, – сказал Филин.

– Хлеборобов тысячи. Как удалось, – сказал Синклер.

– Точечная работа, мой дорогой друг. Хлеборобов, конечно, тысячи, но вы забыли, что во Владимире живут и другие люди. Это не самый боевой город, но мало кому понравится, когда к тебе домой вваливается толпа озверелых ублюдков с огнеметами. Нас меньше сотни, но это лучшие люди. Одни лишали Хлеборобов координации, вырубали ключевых офицеров, другие организовывали восстание. Прямо сейчас лидеры ополчения, среди них, кстати, тот парень, с которым я говорил, ведут толпы к периметру. Они оглушены, без командования, деморализованы и безоружны.

– Толпы Хлеборобов? – уточнил Горбач. – Зачем их ведут к периметру?

– На пикник, – сказал Филин.

– Расстрелять?

– Зачем же расстреливать, – ответил Филин задумчиво. – Патроны тратить, грех на душу брать. Их просто выбросят в Стазис. Кое-кого оставят в плену, чтобы город восстанавливали и чинили. То, что сами сожгли и сломали. А большинство бойцов выбросят за периметр без оружия, порциями.

– А это не называется брать грех на душу? – спросил Горбач.

– Понимаете, юноша, для местных Хлеборобы – хуже кукол и эмиссаров, – сказал Филин. – Они вообще считают их кем-то вроде новой озверевшей волны, продолжением Стазиса, только с автоматами и охеревшей от безнаказанности. Конечно, если дать владимирцам одуматься и передохнуть, человеческое возьмет верх. Кто-то станет их жалеть и так далее. Но для нас это не очень выгодно с точки зрения управления городом в будущем и вообще. Нет. Хлеборобы должны быть уничтожены целиком. Это проклятый клан.

– Я тоже Хлебороб, – сказал Горбач.

– Зря, – ответил Филин рассеянно, уже думая о чем-то своем.

Он махнул Синклеру, приглашая его вновь сесть за руль. Сам развернул карты и углубился в изучение. Кажется, во Владимире он был впервые и теперь пытался понять, куда надо поехать. Филин задумчиво чесал нос, смотрел на карту, затем смотрел на город и тихо ругался.

– Вы их ненавидите. Почему? – спросил Синклер. – Не осуждаю. Любить там нечего. Но что. Они сделали вам?

– Изгнали, как и Юродивых, – коротко сказал Филин. – И мы закрываем тему. Я и так с вами слишком откровенный, дорогие юные друзья. Это все из-за моей природной открытости и личного расположения к вам. Как-то вы меня расслабляете. Славные такие люди, отзывчивые. Но пора и честь знать.

Горбач представил себе колонны Хлеборобов под конвоем разъяренного владимирского ополчения, которым управляет подготовленный спецназ Храбрецов. Раздетые, босые, без брони и оружия, в одних рубахах, идут по ноябрьской земле. Их тычут стволами в спины, кричат, бьют, смеются, куда-то ведут.

Никто не говорит, куда ведут. Но конвой шутит, пугает, намекает. В целом все понятно. Единственная надежда – оказаться в той группе, которую возьмут в плен, а не выбросят в Стазис. Иначе все колонны давно разбежались бы. Хотя бежать им некуда. Город практически запечатан.

«Жалко ли мне их?» – спросил себя Горбач. И не нашелся, что ответить себе. Он вернулся обратно в кузов грузовика. Лиза по-прежнему была там, она не пошла слушать разговоры. Горбач хотел извиниться перед ней, но передумал. Пусть она поразмыслит над его словами какое-то время. Он заметил крючок на стекле-перегородке и открыл его, чтобы послушать разговоры Синклера и Филина в кабине.

– Куда мы едем? – спросил Синклер.

– Мы едем представляться его величеству князю Хлеборобов и его товарищам по оружию. Так сказать, визит вежливости, – ответил Филин.

– Мы представлены.

– Я тоже, столько времени бок о бок провели. Тем лучше. Меньше времени потратим. А то знаете, этикет, все вот эти дела. Я парень простой, мне бы к делу скорее.

– Едем в тюрьму.

– Верно, – сказал Филин. – Понимаю, вы человек не очень общительный, но представиться все-таки придется. Помимо элиты этого замечательного клана, там сейчас находятся Ингвар и его ближайшие помощники. Вот с ними я и надеюсь вас всех познакомить.

– Можно отказаться? – спросил Синклер.

– А вы как думаете?

– Подозреваю, нет.

– Вы поразительно находчивый человек все-таки, – сказал Филин. – Я же не зря говорил – мужчина широких достоинств. Знакомиться придется.

– Я могу убить. Даже за рулем, – сообщил Синклер.

Горбач едва не присвистнул, но сдержался. Незачем светиться. «Они вроде бы не поняли, что я подслушиваю», – подумал он.

– Я тоже, как вы догадываетесь, – ответил Филин спокойно.

– Но кто быстрее? – спросил Синклер.

– Надеюсь, никто. Мы, конечно, можем сейчас убить друг друга. Но что потом?

– Друг друга. Или я вас.