Стеклянное лицо

– К тому же, – продолжила Зуэль, – наша семья старается как можно меньше общаться с мадам Аппелин.

– В самом деле? – Неверфелл озадаченно потерла лоб. С тех пор как она покинула пропахшие сыром пещеры Грандибля, мир с каждым днем становился все сложнее и сложнее. – Но почему? Что она сделала?

– Ну, подробности мне неизвестны, – призналась Зуэль, – но дядя всегда ясно давал понять, что она нам не друг.

Неверфелл совсем пала духом. Она втайне лелеяла надежду поговорить с мадам Аппелин и объяснить случившееся. А вместо этого оказалась на противоположной стороне пира – и в окружении ее врагов. Но предаваться унынию ей помешал восхитительный запах. Забравшись в чувствительный нос Неверфелл, он пробудил голод, который тут же острыми коготками принялся терзать ее желудок. Через несколько минут одетые в белое слуги принесли первое блюдо. Это был покрытый глазурью павлин, начиненный дольками ананаса в апельсиновом бренди. Голову птицы нафаршировали и прикрепили обратно к туловищу, украшенному пышными перьями. Стеклянные глаза павлина удивленно вытаращились на Неверфелл, отчего мысли ее буквально вскипели: «Эта птица выглядит как живая… Интересно, если ткнуть ей в глаз… Нет, нельзя, нужно держать себя в руках… Но мясо выглядит так, будто его покрыли лаком, мне хотя бы пальцем потрогать… Нет, я должна сидеть смирно! Но как хорошо оно пахнет… Я могу его съесть? А сейчас? Нет! Я ничего не должна делать!» Неверфелл поняла, что нервно раскачивается на стуле, только когда поймала на себе взгляды Чилдерсинов.

Пиры у великого дворецкого славились тем, что на них гости могли насладиться бесчисленным множеством настоящих деликатесов – и не покинуть бренный мир. Для этого бесподобные блюда перемежались опасно экстраординарными. Павлин относился к первым.

Слуги для гостей были будто невидимы, но Неверфелл невольно восхищалась их безмолвной грацией и тем, как они наполняют бокалы ровно до определенного уровня и с невыразимой мягкостью ставят тарелки на стол.

– Они как волшебные мыши! – возбужденно прошептала она Зуэль.

– Им приходится, – ответила Зуэль, едва шевеля уголком растянутых в улыбке губ. – Только лучшим из лучших дозволено прислуживать на таких пирах. Это большая честь – и большая ответственность. Малейшая ошибка навлечет позор на великого дворецкого, и одной только кровью этот позор им смыть не удастся.

– Так кто из них великий дворецкий? – Неверфелл оглядела пирующих, но никто из гостей не выглядел величественнее прочих. Она вдруг поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, каков он из себя.

– О, великого дворецкого здесь нет, – с оттенком превосходства сказала Зуэль. – Он всегда сидит где-нибудь в стороне, чтобы спокойно наблюдать за остальными. Думаю, он там.

Она на секунду подняла глаза вверх, указывая куда-то на противоположную стену. Проследив за ее взглядом, Неверфелл увидела широкий водопад. За серебряной пеленой воды угадывались очертания темной пещеры.

– Впрочем, неудивительно, что он проявляет подобную осторожность. После того, что случилось три дня назад… – многозначительно заметила Зуэль.

– А что случилось? – навострила уши Неверфелл.

– Умер еще один дегустатор великого дворецкого. – Зуэль сложила салфетку в форме цветка и промокнула губы уголком лепестка. – На сей раз – его любимый. Разумеется, яд предназначался для самого великого дворецкого. Время от времени его пытаются отравить. Я слышала, что Следствие уже схватило отравителя, но великий дворецкий пока держится настороже.

Чем больше Неверфелл узнавала о пирах, тем более опасными они ей казались. Зачем люди посещают их, рискуя жизнью? Но, попробовав глазированного павлина, Неверфелл поняла, что на то есть по меньшей мере одна веская причина. Прожевав первый кусок, она обратилась к Зуэль с новым вопросом:

– А это кто такие?

На маленьком острове чуть в стороне от большого расположилась отдельная группа пирующих. Ни нарядами, ни шумным поведением они не походили на прочих гостей. Даже на вкус Неверфелл они были одеты весьма странно. Головы некоторых прикрывали каски с фонариками – с такими ходят в глубокие темные пещеры, где редко растут светильники-ловушки. Двое из этого странного сборища сдвинули приборы, чтобы освободить на столе место для какой-то металлической штуковины, покрытой стрекочущими дисками. К огромному огорчению Неверфелл, она сидела слишком далеко, чтобы разобрать, для чего служило это невероятное устройство. Но судя по тому, с каким остервенением по нему стучали молотками, оно отказывалось работать так, как нужно.

– Почему они не соблюдают этикет? – изумилась Неверфелл.

– О, для них существуют другие правила, – ответила Зуэль. – Это Картографы.

– На вид они немного… того, – прошептала Неверфелл.

– Ты ошибаешься, – поправила ее Зуэль. – Они совершенно сумасшедшие. Как и все прочие Картографы.

– Но почему?