Стеклянный меч

– Крабы, – говорит он, шевеля пальцами. – Я всю жизнь ловил крабов.

И Килорну становится немного легче; его смущение скрывается за кривой улыбкой. Он поворачивается и смотрит, как Кэл возится с приборной панелью, готовя Черного Бегуна к новому полету. Я чувствую, как самолет на свой лад откликается, как энергия течет к крылатым моторам. Они начинают гудеть, набирая силу с каждой секундой.

– Выглядит неплохо, – замечает Кэл, наконец нарушив неловкое молчание. – Куда дальше?

Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

– О… – с трудом выговариваю я. – Ближайшие люди по списку живут в Причальной гавани. Двое в самом городе, один в трущобах.

Я ожидаю новых возражений по поводу того, что мы намерены вломиться в защищенный стенами Серебряный город, но Кэл просто кивает.

– Это будет нелегко, – предупреждает он, и в его бронзовых глазах отражаются мигающие на панели огоньки.

– Я так счастлива, что кто-то нас просветил, – сухо отзываюсь я. – Фарли, как по-твоему, мы справимся?

Она кивает, и ее привычная сдержанность на мгновение спадает, обнажив истинные чувства. Она полна радостного волнения. Фарли барабанит пальцами по бедру, и у меня возникает мучительное ощущение, что отчасти происходящее кажется ей игрой.

– У меня в Гавани достаточно друзей, – говорит она. – Стены нам не помеха.

– Значит, летим в Гавань, – произносит Кэл.

Его мрачный тон меня ничуть не успокаивает.

Как и неприятное чувство в животе – в ту минуту, когда самолет с шумом катится по секретной взлетной полосе. На сей раз, когда мы взмываем в небо, я крепко зажмуриваюсь. Приятный шум моторов и сознание того, что во мне пока не нуждаются… короче, заснуть оказывается пугающе легко.

Я много раз то просыпаюсь, то задремываю, не погружаясь до конца в беззвучную темноту, хотя мой мозг отчаянно нуждается в отдыхе. Однако что-то удерживает меня начеку – я сижу с закрытыми глазами, но не отключаюсь целиком. Совсем как Шейд, который притворяется спящим и в то же время подслушивает чужие секреты. Но остальные молчат и, судя по шумному храпу Никса, тоже спят как сурки. Только Фарли бодрствует. Я слышу, как она расстегивает ремень и подходит к Кэлу; ее шаги едва слышатся сквозь шум моторов. Мне удается урвать еще несколько драгоценных минут неглубокого сна, прежде чем приглушенный голос Фарли будит меня вновь.

– Мы над океаном, – говорит она с тревогой.

Кэл поворачивается, хрустя шеей. Он не слышал, как она подошла, потому что был слишком сосредоточен на управлении.

– Верно подмечено, – отзывается он.

– Почему мы летим над океаном? Бухта на юге, а не на востоке…

– Потому что энергии у нас вполне хватит, чтобы обогнуть побережье, а им нужно выспаться.

Его голос окрашен чем-то вроде страха. «Кэл ненавидит воду. Для него это, должно быть, очень тяжело».

Фарли хрипло усмехается.

– Поспят, когда сядем. Следующая посадочная полоса тоже замаскирована.

– ОНА не заснет. Если речь идет о новокровках… нет. Она будет идти, пока не свалится, а этого мы допустить не можем.

Долгое молчание. Очевидно, Кэл пристально смотрит на Фарли, убеждая ее не словами, а взглядом. Я на личном опыте знаю, как убедительны его глаза.

– А когда ты отдохнешь, Кэл?

Он понижает голос – и заметно мрачнеет.

– Никогда. Никогда больше.

Я хочу открыть глаза. Попросить его развернуться и лететь поскорее. Кружа над океаном, мы тратим драгоценные секунды, которые могут стоить жизни новокровкам в Норте. Но изнеможение сильнее гнева. И холод. Даже рядом с Кэлом – живой печкой – я чувствую, как мое тело охватывает знакомая дрожь. Не знаю, откуда она взялась, но эта дрожь всегда появляется в минуты затишья, когда я спокойна, когда думаю. Когда вспоминаю все, что сделала, и все, что сделали со мной. Там, где должно быть сердце, теперь кусок льда, который грозит разорвать мне грудь. Я обхватываю себя руками, пытаясь унять боль. Это отчасти помогает – малая толика тепла возвращается. Но, когда лед тает, остается пустота. Бездна. И я не знаю, как ее заполнить.

Но я исцелюсь. Должна.

– Прости, – бормочет он чуть слышно.

Достаточно, чтобы вернуть меня к реальности. Но его слова предназначены не для моих ушей.

Кто-то толкает меня в плечо. Это Фарли, которая придвигается ближе, чтобы слышать Кэла.

– За то, что я с тобой сделал. Тогда. В Замке Солнца. – Его голос обрывается – Кэл сейчас тоже мерзнет. От воспоминаний о заледеневшей крови, о Фарли, которую пытали в темнице. Она отказалась выдавать своих, и Кэл заставил ее вопить от боли.

– Я не жду, что ты примешь мои извинения, и ты вправе…

– Я принимаю, – отвечает она – отрывисто, но искренне. – В ту ночь я тоже совершила ряд ошибок. Как и мы все.

Даже с закрытыми глазами, я знаю, что Фарли смотрит на меня. Я чувствую ее взгляд, окрашенный сожалением, – и решаюсь.