Стеклодувы

Это было действительно так. Я, как и все женщины на нашем заводе, была потрясена, когда узнала о смерти дофина. Бедняжка умер второго июня, он был всего на несколько месяцев моложе моего племянника Жака.

– Если ты воображаешь, – продолжала я, – что мать в такое время способна думать о политике…

– П-почему бы ей тогда не перестать вмешиваться? – сказал Мишель. П-пусть бы она оставила страну в покое, к-как-нибудь обойдутся и без нее.

Я не знала, что на это ответить, не знал этого и Пьер, хотя он и был согласен с Мишелем. Мне казалось, что с нашей стороны было бы слишком самонадеянным полагать, что мы разбираемся в делах, которые творятся в высших сферах. Взять хотя бы Пьера: он безапелляционно рассуждает о том, что должен король сказать Собранию и что Собрание должно сказать королю, но в то же время он не может заставить своих собственных непослушных сыновей перестать возиться в сене и портить сложенные стога. Матушка уж давно бы их прогнала, отшлепав обоих как следует.

В первую неделю июля пришло еще одно письмо от Робера. Пале-Рояль снова пребывал в сильном волнении. Сторонники герцога Орлеанского – он, кстати сказать, занял свое место в Собрании как обычный гражданин, представитель Третьего сословия, – науськивали толпу, призывая освободить одиннадцать гвардейцев из тюрьмы Абайе – этих гвардейцев посадили за то, что они отказались стрелять в демонстрантов двадцать третьего июня, и вообще по всему городу, в кафе и ресторанах гвардейцы братались с буйной неуправляемой толпой, уверяя людей, что если начнутся беспорядки, они ни за что не будут стрелять в своих сограждан.

"Говорят, – продолжал Робер, – что для поддержки партии двора уже вызваны иностранные войска, для того, чтобы в случае нужды прийти на помощь, и что многие мосты уже охраняются. По самым последним слухам, брат короля граф д'Артуа вместе с королевой отдали тайный приказ вырыть под Бастилией туннель и поместить там сотни солдат и боеприпасы с тем, чтобы по первому слову, если Собрание будет оказывать сопротивление, взорвать приготовленную там мину, достаточно мощную, чтобы уничтожить все Собрание и еще половину Парижа в придачу".

Если это было правдой, хотя мне трудно было в это поверить, нужно было срочно принимать меры: Робер вместе с Жаком должны немедленно покинуть Париж и перебраться к нам, взяв с собой Фиатов, если те захотят двинуться с места.

– Ч-что я т-тебе говорил? – мрачно сказал Мишель, когда я прочла письмо ему и Франсуа. – Эта проклятая п-партия двора готова пойти на что угодно, лишь бы разогнать Национальное Собрание. Почему парижане сидят по домам? Они должны выйти на улицы и сражаться. Если бы подобное случилось в Ле-Мане, я бы д-давно был на улице вместе со всеми своими ребятами из Шен-Бидо.

Я сразу же написала Роберу, умоляя его уехать из Парижа, но у меня было мало надежды на то, что он на это согласится. Если он все еще работает на Лакло и других приближенных герцога Орлеанского, они, наверное, считают, что теперь, наконец, пришел их звездный час.

Страшные слухи о заговоре, о том, что королева собирается взорвать Национальное Собрание, а вместе с ним чуть ли не весь Париж, донеслись и до Ле-Мана; Пьер только об этом и говорил, когда на следующей неделе туда приехали Мишель и Франсуа. По-видимому, кто-то из депутатов подтвердил этот слух в письме своему выборщику – выборщики – это наиболее влиятельные и уважаемые люди в каждой округе, которые выбирали депутатов от Третьего сословия.

– Париж окружен войсками, – сообщил Пьер брату, и впервые в жизни обычное самообладание ему изменило. – Вчера возвратилась из Парижа жена нашего депутата, так вот, она узнала из самых авторитетных источников, что стоит принцу Конде сказать слово, и сорок тысяч солдат займут столицу, и что у них есть приказ стрелять во всякого, кто поддерживает собрание. Если это случится, будет настоящая бойня.

Опровержение этих слухов поступило со стороны Эдме; ее муж, мсье Помар, в качестве сборщика налогов для Сен-Винсенского аббатства присутствовал на обеде, который давали офицеры Шартрского драгунского полка в честь возвращения своего командира виконта де Валанса. Судя по тому, что рассказывал виконт, моральный дух столицы находится на самом высоком уровне, а герцог Орлеанский и Некер по-прежнему являются самыми популярными людьми.

– Конечно, – говорила Эдме Мишелю, – виконт де Валанс принадлежит к сторонникам герцога Орлеанского. Он женат на дочери его бывшей любовницы, мадам де Жанлис, и является любовником мачехи герцога. Можно ли себе представить более тесную семейную связь?

Эдме, так же, как и Робер, обладала способностью собирать разные слухи, и когда она стала пересказывать их Мишелю, я порадовалась, что мы живем в деревне, а не в Ле-Мане.

– Я н-не желаю слушать сплетни, – заявил Мишель. – Самое главное, я не верю ни одному аристократу, независимо от того, поддерживают они герцога Орлеанского или нет. А что до этого осла Помара, пусть бы он лучше вообще помалкивал вместе со своими м-монахами.