Степь ковыльная

— Нам дано весьма важное и сугубо тайное поручение. Сущность оного могу открыть вам, по приказу генерала Суворова, только завтра вечером. Запомните; прибыли мы в Таганрог лишь для развлечения. Всем вам надлежит остановиться на постоялом дворе на окраине города (Алексей знает его и проводит вас), а потом присоединиться ко мне. Я же расположусь в портовом трактире «Роза», а правильнее, судя по итальянской надписи на вывеске, «Роза и чертополох», — улыбнулся Позднеев. — Связь будем поддерживать через моего Алексея и через подхорунжего Костина, которые останутся с вами. Ну, что еще сказать? Пить вино, конечно, можно, но так, чтобы головы оставались обязательно ясными, а походка твердою. Если хотите ознакомиться с достопримечательностями города, это, пожалуй, тоже можно, но только поодиночке, и с тем, чтобы завтра к десяти вечера непременно все вы были в сборе.

XV. В трактире «Роза и чертополох»

В этом трактире Позднеев остановился потому, что был знаком с его содержателем — черноглазым, рыжеволосым Луиджи. Итальянец приезжал изредка в Нахичевань для продажи вин. Луиджи пленился, что штабной, с золотыми аксельбантами офицер, покупая вино, говорил с ним на родном итальянском языке (этот язык Позднеев знал сносно), а к тому же — и это было, пожалуй, самым важным — офицер беседовал запросто, по-человечески. И Луиджи не удержался, чтобы не рассказать Анатолию о своей жизни. А она была трудной. Три года просидел Луиджи в тюрьме австрийцев — угнетателей Италии — за «длинный язык», или, как было сказано в судебном приговоре, «за бунтовщические высказывания против императорского правительства». Тюремное заключение не зажало рот Луиджи, по его выражению, и по выходе из тюрьмы он опять принялся за прежнее. Был выдан новый приказ на его арест, но австрийские жандармы не застали Луиджи дома. Ему пришлось бежать из родной страны. Он нанялся матросом на купеческий корабль, отправлявшийся в Таганрог, прибыл туда, сначала стал торговать вином, а потом открыл трактир. Жил он в Таганроге уже четыре года и даже женился на украинке, но сильно тосковал по родине.

Увидев неожиданно Позднеева, Луиджи обрадовался:

— Счастлив видеть вас, сударь! Как раз у меня свободна неплохая чистая комната. Надолго изволили прибыть? Дня на четыре, говорите? Жаль, что не больше. Подам вам бутылку замечательного винца — «Кровь Везувия»; называется оно так потому, что виноградники расположены на склонах вулкана. Есть у меня и отменное кианти. Закажите, прошу, что вам приготовить?

Когда Позднеев сказал, что охотно отведает вина, да и с собой заберет несколько бутылок, и заказал на обед макароны по-итальянски, Луиджи был в восторге.

Пообедав и отдохнув немного, Позднеев решил: «Прежде всего надо побеседовать с поручиком Павловым — командиром роты Самогитского гренадерского полка, охраняющего военные верфи, а завтра утром вести переговоры с Сенявиным. Павлова надо вызвать к себе — идти к нему в расположение роты несколько опасно: об этом может узнать Лоскутов. Точно так же нужно попытаться пригласить сюда же, через Павлова, капитана Сенявина; если же мне самому побывать у Сенявина, об этом может узнать Монбрюн».

Попросив у Луиджи гусиное перо, чернила, два конверта и бумагу, Анатолий написал записку Павлову с предложением прибыть к нему по важному, безотлагательному делу и с предупреждением, чтобы о вызове этом он никому не говорил.

Передав письмо подоспевшему Алексею, Позднеев сказал строго:

— Смотри, как только вручишь записку — сейчас же ко мне. Дом, где живут Крауфорды, за версту обходи.

Алексей понимающе кивнул.

Через час в комнату, отведенную Анатолию, вошел высокий плечистый офицер с открытым, добродушным, но простоватым лицом. «Пожалуй, звезд с неба не хватает», — подумал с некоторым огорчением Позднеев. Он рассказал Павлову о предстоящих арестах. К его удивлению, выслушав это сообщение и увидев подписанные Суворовым приказы, Павлов восхищенно улыбнулся.

«Удивительное дело! — подумал Анатолий. — Когда он улыбается, лицо его делается совсем другим: умным, даже с хитринкой. Нет-нет, ошибся я, он не простачок!»

— Чему вы радуетесь? — спросил Позднеев суховато. — Ведь дело идет об аресте двух офицеров, к тому же в чинах немалых: одного — российской армии, а другого — военного флота.