Степь ковыльная

Атаман хотел еще что-то добавить, но Федор вскочил молниеносно и могучим кулаком, словно пудовой гирей, сбил атамана с ног. А когда на Федора кинулись сидельцы из станичного правления, он и их пошвырял на землю, будто котят.

Изумленно-радостный гул прокатился по толпе.

— Беги, брат, беги! — раздались голоса.

Толпа расступилась, открыла проход. Федор рванулся было, но на мгновение приостановился, выхватил из-за пазухи несколько листков, исписанных почерком Павла, и швырнул их в толпу.

— Утекай, мы их пока попридержим! — исступленно кричал кто-то.

— Держи, лови! — слышался позади яростный визг атамана.

Несколько казаков погнались за Федором. Легкими, упругими прыжками несся он, по ветру развевались его длинные волосы. За спиной слышны были крики и тяжелый топот преследующих.

Навстречу брели три пьяных молодых казака. Обнявшись, они горланили какую-то песню. Увидев мчащегося Федора, двое из них широко расставили руки, готовясь задержать, но третий укоризненно крикнул:

— Бросьте! Ведь за ним боров — атаман Савелий гонится!

Они быстро расступились, пропустили Федора, а когда к ним подбежал взбешенный атаман с двумя казаками, они нарочито задержали их расспросами:

— Что там стряслось? Убил кого, что ли?

Сердце Федора колотилось, во рту пересохло: «Еще один проулок — и конец станице! А там, в балочке, конь добрый».

Но едва свернул он за угол, как наткнулся на двух конных, возвращавшихся с дозора.

— Стой! — послышался грозный окрик.

Федор продолжал бежать. Раздался выстрел. Что-то кольнуло Федора в спину ниже левой лопатки и точас же отозвалось страшной болью в сердце. В глазах поплыли огненные круги, и Федор тяжело рухнул на землю.

Догорал день. У края земли разлился багровый свет. Медленно, нерешительно расползались тени по степи.

Дозор на окраине леса услышал бешеный топот коня. Показался и всадник, раскачивающийся, точно камышинка, в седле. Лицо маленького всадника было бледным, как первый снег. Увидев конников, он спросил смело:

— Вы кто, пименовские?

— Да, — ответил бывший в дозоре Водопьянов. — А ты, малец, из Глазуновой, что ли?

— Оттуда, — с трудом выговорил мальчик. — Климка я, Бахвалов. Отец послал., коня отвести… Убили атаманцы Федора Карпова. И еще велел мне сказать папаня: прознали атаманцы, что в леску этом вы укрываетесь.

— Да как же так? — бессвязно бормотал Водопьянов. — А мы и не ведали, что Федор туда подался. Думали, в хутор ближний спосылал его Пименов…

Весть о гибели Федора мгновенно облетела весь отряд. Боль защемила сердца: любили его и за прямой нрав, за силу исполинскую, а больше всего за песни.

А когда совсем стемнело, дозор остановил еще одного всадника на невзрачной лошаденке. Она гнулась под тяжестью грузного детины. Лицо его было тугощекое, губастое, с коротким, толстым носом, небольшими глазами с цепким взглядом. Одет он был в длинную белую рубаху и истрепанные холщовые шаровары, заправленные в сапоги. На боку у него висела кривая турецкая сабля, а за широким кушаком был заткнут пистолет. На коне он сидел небрежно, но ловко, сноровисто.

У Водопьянова мелькнула мысль: «Не казачья посадка, да и конек будто никудышный, а все же, видать, конник не зряшный. Грузноват, правда, но чуется — силы медвежьей».

— Где тут у вас Пименов? — густым голосом спросил всадник. — Проводите-ка меня поскорей к нему. Дело неотложное…

Всадник и дозорные сошли с коней и, ведя их под уздцы, направились по узкой тропе к полянке, где расположился отряд Пименова. Незнакомец шагал не спеша, лениво переступая толстыми ногами, но не отставал от быстро шагавших казаков.

— Вот наш Пименов! — указал Водопьянов на предводителя отряда, сидевшего у костра рядом с Павлом и Сергунькой.

— Дядя Ярема, дядя Ярема! — радостно закричал Климка.

— Здоров будь, племяш!

Обернувшись к Пименову, Ярема поцеловал его трижды, крест-накрест, по старому русскому обычаю.

Всегда спокойный, никогда не терявшийся в жизни, Пименов на этот раз оторопел:

— Постой-постой, ты что ж меня лобызаешь? Я ведь в жизни тебя не видывал!..

— За то приветствую тебя, — ответил проникновенно Ярема, — что ты и товарищи твои за правое дело стоите, не жалея голов своих.

— А ты сам кто есть?

Ярема молодцевато выпрямился:

— Новгород-Северского драгунского полка вахмистр Еремей Шелкопляс, полгода как уволенный в отставку. Доводилось в походах бывать и против турок и против шляхты польской. Служил двадцать пять лет — не выслужил и двадцати пяти реп…

— Ладно, садись к костру, — улыбнулся Пименов, — да расскажи о себе.

Ярема неторопливо уселся у костра.