Степан Разин

Был ли Разин удивлён всем этим? Стрейс: «Этот хитрый и продувной казак не рассчитывал на такой хороший исход, принял предложение с охотой и радостью, ибо испытывал крайнюю нужду от голода и других недостач, и он был бы вынужден сдаться без боя, положившись на гнев или милость, чтобы не умереть со своими приверженцами от голода или извести и погубить друг друга; ибо они испытывали такую нужду и недостачу, что ограбили персидскую барку, в которой посланник вёз в дар его величеству несколько лошадей; лошадей зарезали и весьма бережливо поедали. В таком тяжком положении находились казаки, когда царская милость, прощение и благоволение спасли их из пасти смерти». Ну если уж речь про «пасть смерти» — так ушли бы по Куме да и всё... А. Н. Сахаров: «Ко всему был готов Разин, но только не к милостивой царской грамоте». С. П. Злобин: «Караваны грабили, казнили стрельцов, воеводу стегали плетьми, город взяли... — напряжённо думал Степан. — Неужто за то даровал государь прошение, что шаха персидского войско побили? Неужто мы в том заслужили царю? Али пущего забоялись нас бояре? Может, того и страшатся, что станет расти казацкая держава от Буга до Яика, затем и хотят привести нас к миру?! В Москву заглянуть бы единым глазом да помыслы их проведать!.. Обманом ли взять хотят?.. Ты, мол, крест поцелуй, отдай пушки, а там тебя и в борщ... С них и станется, право!..»

А вот в прелестном дореволюционном романе Д. Л. Мордовцева «За чьи грехи?» «...это страшилище, переродившееся под ласками обожаемой девушки (об этом чуть позже. — М. Ч.), смиренно склонило перед князем Львовым свою гордую голову: Разин присягнул на кресте и евангелии, что навсегда бросает ненавистные ему разбои». Поди докажи, что это чепуха! В голову к Разину никто не заглядывал. И всё же попытаться можно.

Почему, собственно, он должен был удивляться такому исходу? Ему уже дважды посылали грамоты и предлагали мир. Причём грамоты слали ещё когда он грабил русских (и даже царское судно), а теперь он ограбил всего-навсего персов. Он сам пошёл через Астрахань, это же не случайно как-то получилось, а ведь для боя он был очень слаб. Стало быть, именно на то и надеялся — что в очередной раз велят «исправиться» и пропустят. И всё-таки — почему не Кумой на Дон ушёл? Зачем-то надо было именно в Астрахань? Зачем? Приходит в голову весьма прозаичное объяснение: на Дону, где в последнее время большинство казаков жили бедновато, разинцам некому было быстро продать свои бесчисленные трофеи. А Астрахань — город богатых купцов. И Разин был уверен, что в город его пустят.

Но почему же Прозоровский пропустил, более того, впустил казаков в город — Львов ведь, наверное, мог их если не уничтожить, то потрепать основательно? Шукшин резонно предполагает, что Москва боялась ссориться с Доном, тем более в период украинского мятежа, когда Брюховецкий посылал на Дон своих гонцов, а Дорошенко пытался сговориться то с Речью Посполитой, то с Крымом: «Мы с царём пока не цапались — зачем ему? И говорю вам: с Украйной у их плохие дела. Иван Серко всегда придёт на подмогу нам. А сойдись мы с Серком, хитрый Дорошенко к нам качнётся. Он всегда себе дружков искал кто посильней. Царь повыше нас сидит — на престоле, должен это видеть. Он и видит — не дурак, правда что...» А с военной силой у Москвы было далеко не всё в порядке: и солдаты, и стрельцы, и служилые казаки по полугоду не получали жалованья, вовремя платили только московским стрельцам да иностранным наёмникам; недоставало ещё лишиться поддержки свободных казаков.

Эта версия, выглядящая чрезвычайно убедительно, однако, разбивается о факты: вскоре Прозоровский получил из приказа Казанского дворца строгий нагоняй за мягкое отношение к «воровским казакам». И в таком подходе правительства тоже есть логика: если казаки — одна из главных военных сил, то не дай бог они все, глядя на разинцев, будут действовать против интересов Москвы; попытка Разина принять подданство Персии наверняка напугала Казанский дворец не только ссорой с шахом, но и самим фактом: а ежели все казаки пойдут в подданство какой-нибудь иностранной державы?

Можно, конечно, предположить, что Прозоровский размышлял не так, как московское правительство, атак, как Шукшин, и дружески принял казаков именно из-за страха обидеть Дон во время украинской смуты. Но возможны и иные версии, более локальные. У Чапыгина Прозоровский отвечает своему брату и заместителю Михаилу, который предлагает:

«— Надо бы этих воровских казаков взять за караул да на пытке от них дознаться, какие у разбойников замыслы и сколько у вора-атамана пушек и людей?.. Хитры они, добром не доведут правду!