Степан Разин

Сам Унковский отчитывался в Москву 17 декабря: «Октября де в 1-й день, приехав на Царицын, воровские казаки Стенька Разин со товарыщи, ведая на Царицыне малолюдство, всякое озорничество чинили. Приходил он, Стенька, со многими казаками с ружьём на государев двор к нему, Ондрею, двожды и дверь у горницы выбил бревном и ево, Ондрея, хотел зарезать. И он де, Ондрей, убоясь смертного убивства, выкинулся из горницы в окно и ногу у себя вышиб и от него, Стеньки, ухоронился. И он де Стенька хотел ево убить до смерти, искал во всех хоромех и в соборной церкви в олтаре... Да он же, Стенька, у тюрьмы замок збил и сидельцов выпустил. Да пришёл в приказную избу к нему, Ондрею, их казачей старшина, запорожской черкашанин Леско, пьян со многими казаками, и бранить всякою неподобной бранью, и за бороду ево, Ондрея, драл. Да после того Стенька де Разин приходил и дверь у приказной избы хотел выбить и ево де, Ондрея, убить до смерти. И он, Ондрей, от него ухоронился в приказной избе в задней. И говорили, они, казаки, всякие воровские слова и всяким дурном на город и на него, Ондрея...»

В итоге вино, которое воевода надеялся продать дорого, казаки забрали бесплатно и учинили в городе бог знает что. Из сводки: «И Ондрей Унковской по ево, Стеньки, выговором тем казаком за лошади и за пищали деньги платил...» Как тут не обнаглеть, не зарваться, когда воеводы по твоим «выговором» делают всё, что велишь? Тут и человек XXI века может про всякую политику позабыть... Умница Плохово молчал и ни во что не вмешивался...

Из сводки: «Да под Царициным пограбили Михайла Куроедова да синбиренина посадского человека, отняли 2 стружка, да у сотника астараханского у Фёдора Сницына взяли великого государя грамоты (адресованные Прозоровскому. — М. Ч.) и в воду пометали». Унковский ничего не мог бы сделать, если бы и был смелее и решительнее: в городе не было московских стрельцов и солдат, а на своих стрельцов он, регулярно задерживавший им жалованье, не надеялся. Показания Плохово (из сводки): «Стенька же де Разин говорил на Царицыне ему, Левонтью. — Головы де московских стрельцов с приказы на Царицын для чего долго время нейдут? На котором де месте он, Стенька, к ним доезжал, на том месте они и городок земляной зделали, а знатно де, что они боятца ево, Стеньки... (знатно, ах знатно, какая уж тут политика. —

М. Ч.). А у нево де, Стеньки, того в мысле не было, чтоб на них боем приходить, говорил он, устращивая их. И впредь Стенька воровством хвалится на Ондрея Унковского, а говорил. — Будет он, Ондрей, донским казакам, которые учнут з Дону приезжать для соли и всяких покупок, учнёт какие налоги чинить, лошади и ружьё отнимать и с подвод имать деньги пуще прежнева, и ему де, Ондрею, от него, Стеньки, за то живу не быть».

Разин обещал Прозоровскому, что в Царицыне оставит все пушки и струги; по одним сведениям, часть оставил, по другим — заявил, что не отдаст ничего. Более того, как сообщали посланные его конвоировать стрельцы, он отнял у них лодки (Крестьянская война. Т. 1. Док. 100. 9 октября 1669 года), и они в одной лодке были вынуждены бежать. Сам он нанял подводы и 5 октября отправился на Дон. Струги перетащили, как обычно, волоком. Было с ним около тысячи или полутора тысяч человек.

А вскоре после его ухода из Царицына Унковский сообщал в Москву (из сводки), что к Разину собирается «голытьба многие» с Дона и Хопра. В. М. Шукшин: «Опять закипела душа, охватило нетерпение, он даже встал и оглядел своих — на стругах и конных. Хоть впору теперь начинай, нет больше терпения, нет сил держать себя. Понимал: нельзя, рано ещё, надо собраться с силой, надо подкараулить случай, если уж дать, то дать смертельно... Но душа-то, душа-то, что с ней делать, с этой душой!.. — мучился Степан». Какими-то размышлениями он, конечно, мучился. Не мог не понимать, что после выходки в Царицыне положительный ответ Москвы на предложение казачьих послов стал совсем уже маловероятен. Может, и сожалел уже о царицынских «шалостях». Но, возможно, как раз после безнаказанности в Царицыне вознёсся в собственных глазах до небес.

Глава пятая

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

Но каждый, кто на свете жил, любимых убивал,

Один — жестокостью, другой —Отравою похвал,Трус — поцелуем, тот, кто смел, —Кинжалом наповал.

Оскар Уайльд.Баллада Редингской тюрьмы[51]