Степан Разин

Генерал был военным опытным — участвовал в ряде сражений времен Семилетней войны, выполнял сложные дипломатические поручения в Польше; в 1769 году его назначили командиром Иностранного легиона, переименованного потом в Санкт-Петербургский легион. По случаю нового назначения, очень важного в глазах властей, императрица дала 14 октября собственноручный указ: «…Повелеваем вам, как наискорее, туда отправиться и, приняв в свою команду как там находящиеся войска, так и отправленных с Москвы 300 человек рядовых при генерал-майора Фреймане да из Новгорода гренадерскую роту, равномерно и, если в том нужду усмотрите, башкирцев и поселенных в Казанской губернии отставных столько, сколько надобность потребует, учинить над оным злодеем поиск и стараться как самого его, так и злодейскую его шайку переловить и тем все злоумышление прекратить». Рейнсдорп и Брандт должны были оказывать во всем содействие главнокомандующему.

Кар спешно выехал из Петербурга. По дороге, в Вышнем Волочке, его догнал курьер и вручил ему манифест, составленный по поручению императрицы в Государственном совете (решение об этом приняли на заседании 15 октября). В нем излагалась история самозванца Пугачева, его выступления с «шайкой» собранных им «воров и бродяг из яицких селений»; говорилось, что он «дерзнул принять имя покойнаго императора Петра III, произвел грабежи и разорения в некоторых крепостях по реке Яику, к стороне Оренбурга, и сим названием маломысленных людей приводит в разврат и совершенную пагубу. Мы, о таковых матерински сожалея, чрез сие (то есть этим манифестом. — В. Б.

) их милосердно увещеваем, а непослушным наистрожайше повелеваем от сего безумия отстать…». Ослушникам манифест от имени Екатерины угрожал всякими карами и призывал всех споспешествовать генералу Кару «к прекращению сего безбожнаго между народом смятения и к доставлению скорейшаго способа тому нашему генерал-майору к истреблению упорственных и к доставлению в его руки самого того главного вора, возмутителя и самозванца».

Стремясь скрыть от населения происходящее, манифест отпечатали в типографии Сената тайно, в количестве 200 экземпляров. Текст его Кар должен был публиковать на месте «обще с губернаторами», то есть с Брандтом и Рейнсдорпом.

23 октября в Петербурге получили новые донесения (от 7 и 9 октября) из Оренбурга. Узнав о взятии липких крепостей Пугачевым, тяжелом положении города, Екатерина тут же потребовала, чтобы архиепископ казанский Вениамин обратился с увещанием к прихожанам не приставать к самозванцу под страхом вечного проклятия. Курьеры Военной коллегии поскакали в разные места: Волконскому приказывалось срочно, на ямских подводах, отправить в Казань гренадерскую роту Томского полка, генерал-аншефу князю В.М. Долгорукову — два гусарских эскадрона из Бахмута в Царицын; генерал-майору Кречетникову и генерал-поручику Каховскому, псковскому и могилевскому губернаторам, — четыре легких полевых команды (22-я — 25-я) в Саратов (причем делать это «в наивысшем секрете»). Князь Орлов, генерал-фельдцейхмейстер, должен был срочно отослать 2 тысячи ружей в Казань, два орудия — в Москву. 700 башкирам, пришедшим из Польши в Смоленск, приказали следовать в Оренбург. Астраханскому губернатору П.Н. Кречетникову предписали иметь пребывание в Саратове, чтобы предотвратить переход на сторону Пугачева «инородцев» Нижнего Поволожья, генералу Деколонгу — принять меры к охране рудокопных заводов Сибири.

Сибирские власти — губернатор Чичерин, комендант Троицкой крепости бригадир де Фейервар — выслали отряды к Оренбургу, собирали по крепостям новые силы. Фейервар сообщал Чернышеву о безотрадном положении дел в Оренбуржье, где «злодей нечаянно своею хитростью и силою Ивану Андреевичу Рейнсдорпу к распоряжению все силы отнял… Оный злодей весьма усилился. Всех казаков и башкирцев приводит к колебанию, киргизы (казахи. — В. Б.) опасны, к настоящего предводителя (у правительственных сил. — В. Б.) нет. Мы подобны здесь стадам без пастыря; всякий старается, да ничего не успевает, а неприятель между тем усиливается». Одним словом, «велика есть здесь опасность и требует скорой помощи», в частности, присылки «в самоскорейшем времени надежнаго генерала, который бы мог своим авторитетом и распоряжением здесь порядок завести и общественного злодея истребить».