Степи Евразии в эпоху средневековья

В целом хойцегорские могилы и по устройству погребальных сооружений, и по обряду захоронения, и по инвентарю очень схожи с могилами местных тюркоязычных племен Тувы, хоронивших своих умерших в периоды Уйгурского каганата (VIII–IX вв.) и древнехакасского государства (IX–X вв.) [Кызласов Л.Р., 1969, с. 79, 112–114]. Влияние лесных племен Восточной Сибири ощутимо только в наличии некоторых своеобразных типов местных костяных и железных наконечников стрел (рис. 35).

Тюркоязычность племен хойцегорской культуры IX–X вв. может быть сопоставлена со значительным пластом тюркоязычной топонимики в Западном Забайкалье.

Глава третья

Восточноевропейские степи во второй половине VIII–X в.

Салтово-маяцкая культура.

С конца XIX в. внимание русских и зарубежных археологов-медиевистов неизбежно привлекают памятники высокоразвитой и своеобразной культуры, созданной полукочевыми народами, заселявшими степные и лесостепные просторы Приазовья и Подонья в VIII–IX вв.

Два памятника — открытое в 1890 г. Маяцкое городище и первые раскопанные в 1900 г. катакомбы Салтовского могильника — дали имя всей культуре: салтово-маяцкая, или просто салтовская.

Помимо Маяцкого городища, в XIX в. в России было известно еще около десятка памятников этой культуры, разбросанных в основном на огромной территории Харьковской губернии.

Однако археологическое изучение этих памятников началось только в 1900 г., когда учитель местной Верхне-Салтовской школы В.А. Бабенко раскопал несколько катакомб на всемирно известном сейчас Салтовском могильнике, расположенном на невысоких глиняных холмах правого берега Северского Донца, рядом с развалинами белокаменной крепости того же времени и огромным селищем. С тех пор вплоть до наших дней из года в год с небольшими перерывами русские и советские археологи работают над изучением сложнейшего Салтовского комплекса (городища, могильника, селища). Первоначально полевыми исследованиями Салтовского могильника занимался почти исключительно В.А. Бабенко. За первые 11 лет раскопок он вскрыл около 200 катакомб [Ляпушкин И.И., 1958а, с. 83–87]. Этот стремительный темп и незнание элементарных правил ведения раскопок привели к гибели огромный, богатейший материал, добытый им при «разработках» могильника. В настоящее время мы не можем даже доверять тем комплексам, которые хранятся в Государственном Историческом музее и в Эрмитаже.

Кроме того, мы знаем, что чертежи погребений В.А. Бабенко изготовлял при помощи заранее сделанной схемы. В результате остались невыясненными многие черты погребального обряда могильника, которые были отмечены последующими исследователями. Копал В.А. Бабенко длинными траншеями, заложенными вдоль склонов. Отсюда и его вывод о правильной «рядности» в расположении могил. На самом деле такой рядности не было. Если судить по другим могильникам, то вокруг катакомб обычно раскиданы остатки тризн. В Салтовском могильнике их так и не удалось обнаружить — раскопки траншеями не оправдали себя: тризны, находившиеся обычно в верхнем черноземном слое, видимо, просто выбрасывались рабочими.

Мы специально так подробно остановились на методике В.А. Бабенко потому, что многие археологи и по сей день пытаются привлекать материалы Салтова для датировок, по сей день полагают, что не нашлось еще для Салтова настоящего исследователя, а когда он найдется, то старые материалы еще получат свое место в науке. Это не так. Раскопки В.А. Бабенко мало чем отличались от печально известных всей археологической России раскопок графа Уварова на мерянских курганах.

Следует отметить, что современники В.А. Бабенко отлично понимали тот вред, который наносит памятнику энтузиазм этого исследователя и по возможности пытались помешать ему. Именно потому приезжали туда такие серьезные археологи, как М. Покровский, раскопавший в Салтове несколько десятков катакомб и хорошо для того времени издавший их. Другой ведущий русский археолог, Н.Е. Макаренко, тоже исследовал на могильнике катакомбы [Федоровский А.С., 1913; 1914; Макаренко Н.Е., 1906, с. 122–144]. Характерно, что последнего направила в Салтово Археологическая комиссия в 1905 г., которая поручила этому опытному полевому археологу «ознакомиться с употребляемыми г. Бабенко приемами исследования и особенно отыскивания катакомбных погребений» [Ляпушкин И.И., 1958а, с. 87]. Как мы видим, комиссию беспокоили те же вопросы, что и нас сейчас, — члены комиссии отчетливо понимали, что дальнейшие работы методами В.А. Бабенко приведут к уничтожению памятника. К сожалению, у В.А. Бабенко были и высокие покровители в научном мире, в частности графиня Прасковья Сергеевна Уварова. Бороться с ней, видимо, было практически невозможно.