Степной дракон

Басмач поднялся по крутому глинистому берегу и осмотрелся. Никого. Только сухая балка наискось проходила от холма на берегу и терялась где-то в поросшем метёлками ковыля поле. Лишь на самом горизонте, на пределе видимости просматривалась жидкая рощица. Внешне, походило, что земля вокруг яра возделывалась. Не сейчас, но недавно. Отвалы земли по краю поляны, хоть и размыты паводком и дождями, но сделаны явно плугом. Когда-то, такая система называлась двупольем: в один год возделывался один огород, а на следующий, значит, второй надел. Вот и здесь, траву на бывшей пашне выкосили косой-литовкой. И тоже не так давно – срез травяных стеблей был чистым, колким. Если бы сено косили неделю назад, то торчавшие из земли жесткие корневища, там, где прошла литовка, успели бы и выцвести и загнить, осень, дожди.

Здесь однозначно жили люди. Вполне возможно, что обосновались они насовсем. Раз заготавливают сено, значит, держат скотину, и зимуют. А что для зимовки требуется? Правильно, жилище, да крепкое. Оседлые землепашцы и скотоводы не станут ни разбойничать, ни людоедствовать. Зачем им это? Такие только трудом и живут. Их хлеб горек.

Басмач принялся таскать валежник, рубить мачете, складывая получившиеся дрова в небольшой низине, с подветренной стороны низкого холма. Следовало разжечь огонь, согреться и обсушиться. Если Назар выжил, то он его обязательно найдет. А это всяко сподручнее делать в сухой одежке. Он отложил мачете, собрал небольшую пирамидку из дров, надергал сухой травы и собирался поджечь, как почувствовал запах. Вовсе не приторно-тягучую вонь кишащего червями трупа, и не тяжелый смрад зверя, нет. Породистый нос Басмача уловил жирный и такой особенно-неповторимый запах расплавленного коровьего масла, на котором что-то пекли, наверняка лепешки.

Этот аромат знаком с детства. Им была пропитана небольшая избушка и кухонька под навесом, с очагом из дикого камня в деревне у тетки. Когда Басмач, бывший еще совсем не басмачом, а восьмилетним пострелом, приезжал в гости вместе с отцом, тетка Халимат всегда пекла чепилг – тонкие лепешки с соленым творогом и луком внутри. Еще теплые, порезанные на треугольники и политые расплавленным коровьим маслом лепешки чуть сластили и таяли во рту, стоило только откусить.

Дошедший запах навряд ли принадлежал лепешкам «чепилг», хотя бы потому, что масло явно подгорело. Но было очень похоже.

Басмач скинул плащ, порывшись в рюкзаке, достал подходящий отрезок медного провода, служивший и веревкой, и удавкой, когда такая необходимость возникала, полез на дерево. Тополь в обхват толщиной, стройный, с морщинистой корой у корня, и ближайшими ветками метрах в трех от земли. Пыхтел Басмач долго, дважды соскальзывал, обдирая ладони об жесткую кору, но все же влез на вторую «перекладину» веток, метрах в шести над землей. Тополь недовольно шелестел остатками пожелтевшей листвы, но стоял молча. Вид с высоты открывался что надо.

Реку с противоположного берега подпирала роща из вездесущих тополей, вязов и кленов, просвета не видать чуть ли не до горизонта. Зато свой берег оказался куда как интереснее. Километрах в двух – если идти от берега под прямым углом и не сворачивать – местность пересекала линия ЛЭП. Ажурные конструкции столбов, когда-то гордо подпиравшие рогами небо, сейчас согнулись, и больше напоминали скелеты с обрывками цепей на руках. Басмач проследил за линией электропередач, ведь десять киловольт в никуда вести не стали бы. И точно, сильно левее торчащих пучками рощиц, километрах никак не меньше, чем в пяти-семи, виднелась серая коробка явно производственного назначения – подстанция не иначе. Но, насколько мог судить Басмач, жизнью там не пахло, ни дыма, ни движения. И да, старого бинокля, покоящегося на дне рюкзака, не хватало.

Солнце давно сменило место своего небесного караула, и уверенно светило в глаза. Прикрыв глаза рукой, как козырьком, Басмач принялся вглядываться в синюю дымку, значительно правее того самого здания, признанного подстанцией. А дымка оказалась не просто туманом, а самым что ни на есть настоящим дымом, от огня. Источник тоже не заставил себя долго ждать: низкие и длинные, сложенные из дикого камня загоны с односкатными крышами, окружали правильным прямоугольником белый купол, торчащий над землей перевернутой вверх дном пиалой или суповой тарелкой. Юрта, огромная, и самая настоящая.

Бинокля чертовски не хватало!

Кто-то, явно состоятельный, смог позволить себе вот такой передвижной особняк. Вполне себе ханшатыр – шатер хана, и по размеру, и по заметности. И вообще. Станет слабый отсвечивать и кичиться своим богатством? Нет. Навряд ли. Но далеко, деталей не разобрать. Басмач усиленно вглядывался в скотный двор, как вдруг в голове отчетливо щелкнуло, череп зудел изнутри! От неожиданности, чуть не сверзился со своего насеста. Едва успел ухватиться за торчащий из ствола сук, и удержаться. И это уже плохо. Не то, что удержался и не упал с дерева, нет. Плохо то, что эти симптомы признак внимания к скромной персоне Басмача мутанта мозгокрута.