Степные рубежи России

Несмотря на крайности, присущие характеру Волынского, его появление в Астрахани означало новый курс российской политики в регионе. Стратегическое, экономическое, политическое и военное господство России было подавляющим, и Петербург решил использовать этот факт, чтобы российское подданство калмыков превратилось из риторических заявлений в политическую реальность.

В 1718 году правительство закончило строительство Царицынской укрепленной линии, протянувшейся от Волги до Дона и заключившей калмыков в отчетливо очерченные границы. К востоку от них лежала Волга: пастбища на ее восточном берегу становились все менее доступными для калмыков, страшившихся нападения казахов. К западу находились все более многочисленные селения донских казаков, а к югу – ногайцы, господствовавшие в степях Северного Кавказа. Теперь же и привычные северные пастбища оказались отрезаны русскими войсками, охранявшими Царицынскую линию, и доступ калмыков к этим пастбищам всецело зависел от российских властей[420].

Российское правительство прекрасно понимало затруднительное положение калмыков и было намерено использовать сложившиеся обстоятельства в полной мере. После смерти хана Аюки в 1724 году власти отбросили всяческое стеснение и напрямую вмешались в калмыцкие дела. Титул хана следовало упразднить. Вместо этого правитель калмыков должен был стать наместником, назначаемым из Петербурга. Проигнорировав несколько законных наследников Аюки и не посоветовавшись с самими калмыками, правительство решило назначить наместником пророссийски настроенного тайши Доржи Назара.

Бесцеремонная попытка российских властей навязать калмыкам свою волю обернулась против самой России, когда Доржи Назар отказался становиться наместником. Он заявил, что другие тайши не признают его правителем калмыков, а соперники просто убьют. Даже обещание послать русские войска для его защиты не убедило Доржи Назара. Напряженность еще больше обострилась из‐за различных слухов. Кто-то предсказывал крымские набеги на калмыков, которые, будучи окружены цепью русских крепостей и поселений, не смогут спастись бегством. Другие предупреждали, что русские стремятся обратить всех калмыков в христианство и для этой цели уже выделены войска и священники. В этой взрывоопасной ситуации некоторые калмыцкие тайши всерьез стали думать об откочевке в Джунгарию, а другие предложили искать убежища в Крыму. Кризис удалось отсрочить лишь тогда, когда российское правительство, обеспокоенное тем, что калмыки могут вместе с крымскими татарами, ногайцами и казахами создать антироссийский союз, согласились на компромиссного кандидата. В сентябре 1724 года Церен-Дондук был провозглашен наместником калмыков[421].

Неуклюжие действия России в 1724 году и последующие события показали, что, пока граница остается прозрачной, прямое управление калмыками невозможно. Перспектива ухода калмыков или, еще хуже, антироссийского союза калмыков с крымскими татарами или казахами требовала со стороны Петербурга более осторожной и миролюбивой политики. Но в 1732 году российские власти вновь применили давление и прибегли к военной силе, чтобы устранить угрозу для своего протеже Церен-Дондука со стороны его более популярного племянника Дондук-Омбо. Тогда Дондук-Омбо ушел на Кубань и увел за собой немало калмыков, а русские войска, посланные на перехват, не смогли ничего сделать из‐за слабой разведки, недостаточной мобильности и сурового климата степи. Спустя три года российские власти были уже согласны выполнить требования Дондук-Омбо, и он с триумфом вернулся в волжскую степь, чтобы стать следующим ханом калмыков[422].

Однако уступки со стороны российских властей действовали недолго, а введение Петербургом прямого управления калмыками было лишь делом времени. Самое главное изменению не поддавалось: Россия пришла в регион навсегда. Среди калмыцких пастбищ продолжали появляться немецкие сельскохозяйственные колонии, станицы донских казаков и деревни волжских рыбаков. Контроль над торговлей был всецело в руках российской администрации, требовавшей, чтобы купцы регистрировались у российских военных властей на пути в калмыцкие улусы и обратно[423]

. Укрепленные линии, отмечавшие границы Российской империи, двигались дальше на юг. В 1762 году новопостроенная Моздокская укрепленная линия прикрыла южную границу Российской империи, прошедшую вдоль Терека, и ограничила движение калмыков на юг. Калмыцкие тайши в очередной раз подняли вопрос откочевки из Прикаспийской степи.

За прошедшие полвека после 1720‐х годов, когда российское правительство впервые попыталось установить прямой контроль над калмыками, калмыцкое общество кардинально изменилось. Позиция хана существенно ослабела, а калмыцкие элиты оказались расколоты на враждующие партии сторонников и противников пророссийского курса. Политика Петербурга – целенаправленно поддерживать своих калмыцких сторонников и стравливать партии друг с другом – могла привести лишь к частым и продолжительным междоусобным конфликтам среди калмыков.

Последнее восстание: исход