Степные рубежи России

Несмотря на гражданские войны, несмотря на разницу во мнениях, калмыцкие тайши всегда оставались едиными в двух вопросах, одинаково важных для всех: потеря людей и потеря стад. Контроль России над сокращавшимися пастбищами привел к существенному уменьшению калмыцких стад. Как следствие, все больше обедневших калмыков бежали в русские города и рыболовецкие деревни в поисках работы. Не находя выхода из этого порочного круга и опасаясь, что правительство посадит их на землю и сделает христианами, калмыки решили предпринять отчаянный шаг и уйти в Джунгарию.

Политика Екатерины II, стремившейся заселить и цивилизовать регион, стала последней соломинкой, убедившей калмыков начать свой исход. Самонадеянная царица, не принимавшая во внимание мнение подчиненных, потребовала от местных чиновников игнорировать жалобы калмыков и поощрять колонизацию региона. Вопреки совету астраханского губернатора и местного армейского руководства, она настаивала, чтобы калмыки выставили 20-тысячное войско для войны против Османской империи. Когда местные чиновники предупредили, что калмыки могут просто уйти, Екатерина II отнеслась к этому пренебрежительно, обвинив их в невежестве и неспособности читать карты и думать рационально.

В 1770 году граф Никита Панин внимательно изучил протесты калмыцкого наместника Убаши, выдвинутые в ответ на тяжелые требования России, но решил отвергнуть их. Не получив ответа на последнюю свою просьбу, калмыки решили покинуть российскую территорию. В январе 1771 года большинство калмыков, около 31 тысяч кибиток, то есть более 150 тысяч человек, начали свой долгий путь в Джунгарию. Даже тогда русская императрица была убеждена, что калмыки намереваются всего лишь оттеснить казахов и остаться на пастбищах к востоку от Яика. Высокопарный указ, изданный 21 января 1771 года, повелевал Нуралы, хану Казахского Младшего жуза, продемонстрировать свою верность, напав на калмыков и заставив их вернуться.

К началу марта из новых сообщений стало ясно, что к калмыкам приезжали люди от китайского императора и что они действительно намереваются покинуть территорию Российской империи и откочевать в Джунгарию. Уходя от преследования русской армии, калмыки стремительно двигались через степь со своими стадами, но нападения казахов и долгий путь – сперва через обледенелую и заснеженную Прикаспийскую степь, а затем по безводной степи у озера Балхаш – привели к большим потерям. Стада погибли или были захвачены казахами, и менее трети народа сумело добраться до границы Цинского Китая. В течение нескольких следующих десятилетий те, кто покинул Российскую империю в надежде найти свободу в Джунгарии, оказались включены в военную систему империи Цин[424].

Но не все калмыки ушли в Джунгарию. Те, кто не мог или не хотел присоединиться к уходящему большинству, остались на западном берегу Волги; другие были задержаны в ходе бегства и принуждены вернуться. В целом на Волге осталось около 11 тысяч кибиток. В конце ноября 1771 года, получив донесения, что оставшиеся калмыки тоже намереваются покинуть берега Волги, астраханский губернатор Н. А. Бекетов принял меры. Он запретил калмыкам переправляться через Волгу и наградил тайши, распределив среди них около 5 тысяч калмыцких кибиток, принадлежавших ушедшему калмыцкому наместнику, Убаши. Самая большая доля, 2 тысячи кибиток, досталась крещеному калмыку – князю Алексею Дондукову[425].

С точки зрения властей князь Дондуков был идеальным кандидатом для продвижения российских интересов. Он представлял собой то самое новое поколение колониальных администраторов, которое правительство старалось вырастить в пограничных регионах империи. Сын покойного калмыцкого хана Дондук-Омбо, он был привезен ребенком в Петербург и в 1744 году крещен вместе со своей матерью, братьями и сестрами. Он вырос в России, но в начале 1760‐х годов вернулся в Степь, чтобы унаследовать улус своего отца и поселиться под русским покровительством на Волге, в крепости Енотаевск.

В мае 1771 года граф Панин посоветовал астраханскому губернатору назначить Дондукова главным управителем над другими тайши, «потому как по природе он калмыцкий тайша, а по служению и вере, он как мы»[426]. Конечно, то, что считалось гарантией верности с точки зрения местной русской администрации, у калмыков вызывало тревогу и недоверие. Принадлежность Дондукова к православию вновь будила страх перед насильственным крещением и влекла за собой протесты против его назначения.

Тем временем губернатор Бекетов продолжал ужесточать административный контроль над калмыками. Он отослал полковника И. А. Кишенского, жившего среди калмыков в качестве представителя российских властей при тайши и тщетно предупреждавшего об отчаянном положении калмыков. Более значительным изменением была передача всех вопросов, связанных с калмыками, в ведение специально созданной Калмыцкой экспедиции при астраханской администрации[427].