Стешкины косы

Веронике тоже приходилось несладко. Твердые, как проволока, пряди не желали поддаваться ее усилиям, коса извивалась, уворачивалась, накручивалась на руки, не давая ничего делать. Каждая перерезанная прядка давалась ей с большим трудом, из каждой сочилась сукровица, словно это были не волосы, а гангренозные пальцы.

- Женщины, вы что?!! С ума посходили?- визжал кто-то с нижнего этажа.- Ой, убивают! Коля, звони в милицию, Коля!..

Еще один рывок, еще одна перерезанная прядь, и секатор в руках Вероники развалился на две части.

- Ну вот,- растерянно выдохнула она.- Как же нам теперь?

Одна коса Степаниды, отрезанная под корень, лежала безжизненной грудой у их ног. Вторая, невредимая, змеилась вдоль тела Степаниды, и Оля, превозмогая отвращение, боязливо ее потрогала. Волосы как волосы, ничего особенного. Видно, силу они все-таки потеряли...

- Помогите! Помо...гите!- раздался из глубины квартиры надтреснутый тусклый голос, и Вероника, не раздумывая, бросилась туда.

В спальне Любы, на испачканной, загаженной простыне лежало иссохшее тело, утопающее в собственных нечистотах. Вероника увидела обтянутый сухой кожей лоб, спутанные волосы, торчащие ключицы, сдернула одеяло и поперхнулась от ужаса и отвращения. Все Любино тело, маленькое и изможденное, покрывали пролежни и язвы, на ней буквально не было живого места.

- Врача, срочно! Скорую! Не теряй времени!- прежним, звучным, повелительным голосом крикнула Люба, и с ее неузнаваемого лица прямо в душу Вероники глянули чистые, абсолютно нормальные глаза – ни следа той нездоровой мути, что она привыкла видеть в них за последнее время, там не осталось.

Телефон у Родзянко не работал, поэтому «Скорую помощь» Веронике пришлось вызывать со своего сотового – хорошо, что он не выпал во время потасовки!..

- Спасибо, что ты меня не бросила,- всхлипнула Люба, вкладывая в руку Веронике свои иссохшие безжизненные пальцы.

- Ну что ты...Что ты...Пойду посмотрю, как там Ромочка,- сдавленным голосом отозвалась та, смахивая свободной рукой набежавшие слезы.

Ромка лежал навзничь. Его крупное, костистое тело, высохшее еще похлеще Любашиного, было страшно тяжелым. Зрачки не реагировали на свет – не то он был в тяжелейшей коме, не то... Вероника содрогнулась. Неужели умер?..

Оля в квартиру Родзянко не пошла. Не смогла себя заставить. Ей все казалось, что разъяренная Стешка вот-вот поднимется, захлопнет дверь, и они с матерью больше никогда оттуда не выйдут.

Степанида и впрямь вскоре зашевелилась. Простонала что-то нечленораздельное. Оперлась на руку, собралась с силами и с трудом села.

- Справились, мерзавки,- всхлипнула она, ощупывая обеими руками оставшийся от косы огрызок.- А...

Дикая радость исказила ее черты, когда женщина поняла, что вторая коса на месте. Разинув рот, она беззвучно захохотала, дав Оле возможность разглядеть и свои острые клыки, и раздвоенный как у гадюки язык.

И вправду, ведьма, подумала она, обмирая от страха и отвращения.

- Старуху спасли, повезло ей,- насмешливо заговорила Стешка, сверля Олю недобрым взглядом.- А с Ромочкой своим можешь попрощаться. Сдохнет. Эх-х-х, не загрыз тебя пёс! Проблем бы не было!..

Внизу послышался топот чьих-то ног, загомонили мужские голоса.

-Сюда, сюда, на площадку третьего этажа,- тараторил взволнованный женский голос.- Поглядите, товарищ лейтенант, что у нас в доме делается! Напали, вам говорю, на соседку нашу, на Стешеньку, такая умница, маме моей корешки сибирские давала, напали и волосы остригли!.. Девка эта, что за мужем ее бегала, все никак успокоиться не может, да и мамаша там полоумная...Что ж это делается, а?..

- Спасибо за сигнал. Разберемся,- пробасил дюжий мент... да нет, уже полицай, останавливаясь в двух шагах от побоища и с любопытством вглядываясь в сидящих на полу женщин.

- Вот,- всхлипнула Стешка, показывая ему свои отрезанную косу и заливаясь горючими слезами неправедно обиженной жертвы.

- Хулиганством попахивает, гражданочка,- сказал блюститель порядка, склоняясь над Олей.- До двух лет. Что ж это вы, а?..

За окном послышалась сирена «Скорой помощи». Оля прислонилась к стене и закрыла глаза. Два так два. Ей уже было все равно.

Глава двенадцатая.

- Ну, что там было-то, Матвеев? Не зря прокатились?

- Фуфло. Две бабы третьей волосы из ревности обкарнали.

- Ну?..

- Потерпевшая даже заявление подавать отказалась. У нее, бедной, как раз муж умер, да мать его совсем плоха, она за ними обоими ухаживала, а тут эта финтифляйка нарисовалась со своей ревностью. Я это...телефончик взял.

- У кого?

- Да у нее, у потерпевшей. В кино приглашу. Нравятся мне такие – крупные, хозяйственные. Сразу видно, сибирячка. Земляки мы с ней. Да и симпатичная...

22.06.2011.