Стезя

Тюмень морозная

Мороз под сорок, – ну, картина!Из слабаков веревки вьет.Собрав в котомку мандарины,Джигит с базара когти рвет.Мороз и вовремя и в поруХапуг прищучил и рвачей,И разбудил застой в конторахСильней генсековских речей.Взять ателье шитья и кройки:Какой накал, какой прогресс!Вот так мы все до перестройкиДойдем по воле сил небес!Мороз румяный, синеокий...И, глянь, у девушек кругом –Не мертвой краской пышут щеки,А жаркой кровью с молоком.

1989

Апрель

Трепыхается белье,Глухо грает воронье.Переходная погодаДует падерой в жилье.Колобродит зло и лютоВремя крови и свинца:Что ни год – людская смутаИ не видно ей конца.Под густым газетным лаем,Под парламентский балдеж,Сам торю дорогу к маю –Сквозь наветы, грязь и ложь.Трепыхается белье,Веще грает воронье.Благо, есть еще отрада –Деревенское жилье.

На крыльце дровец беремя,Под окошком скрип саней.Жидкий чай, программа «Время»И вселенная – при ней...1990

Эпоха

У меня не дом теперь – жилье.И сума – пакет из целлофана.Как-то враз ушли в небытиеБежин луг и Ясная Поляна.Славил труд. Ославили и труд.Красота в шипах чертополоха.Как избрать тут праведный маршрут?Но молчит глумливая эпоха.Ведь пока свой проклятый табакЯ смолил над строчками, над словом,Вновь на Русь спустили всех собак –

Наших дней – бронштейны и свердловы.Содрогнешься, боже сохрани:И напор, и выучка, и стойка!Жадной сворой кинулись ониК пирогу с начинкой – «перестройка».Да, в струю кричат про Соловки,Да, правы – нехватка ширпотреба.И эпоха жарит шашлыкиНа огне, похищенном у неба.1990

Улица Ежова

Угрюмых крыш накат тяжелый,Кювет с болотною травой.Иду я улицей Ежова –Какой-то сонной, не жилой.Как во вчерашний день заброшен,Но просвещенный «Огоньком»,Я подхожу к дедку в калошах,

И он кивает: «Тот... нарком!».Кивает, видно, по привычке,Мол знаю сам, нехорошо...Да вот и ржавая табличкаНа пятистеннике: «Ежо...».Глухой чердак, окно – бойница,А во дворе, что хил и пуст,В больших «ежовых рукавицах»Стоит боярышника куст.Крамольный факт советской былиИ этот благостный старикВздыхает: «Власти нас забыли,Но я уж, господи, привык».Как жаль! Ни горечи, ни злости.И только – чем душа жива! –Он, будто собственные кости,Кладет в поленницу дрова.1990