Стезёю вечного Заката

— Известно, мальчик мой, — Ульнэка приблизилась, провела морщинистой рукою по волосам Шорха, почтительно склонившего голову, и прошла мимо. Она остановилась спиной к собеседнику, возможно, чтобы он не увидел слёз, проступивших в уголках глаз и готовых скатиться по сморщенным щекам. — В нашем мире четыре первостихии, а не две, как думают все. Закат и Мрак — именно о них когда-то говорил мой возлюбленный Трильбар. Он первым почувствовал их. Великий первооткрыватель, но скорее теоретик, рассуждавший об этих силах, но не осмелившийся прикоснуться к ним. И его убили! Растерзали людишки, не стоившие его ногтя…

Владычица Мрака замолчала на какое-то время, борясь с, казалось бы, давно уже отжившими чувствами. Шорх не торопил её.

— Он тяготел к Закату, мой любимый Трильбар. Мне эта стихия — самая загадочная и могучая — тоже была по нраву. Кто знает, возможно, если бы не смерть моего тайного мужа, мы вместе с ним сумели бы овладеть силами Заката… Но без него я выбрала Мрак, ибо мрак воцарился в моей душе. За прошедшие сто лет я забыла про Закат, не веря, что кто-либо будет достаточно силён и мудр, чтобы прозреть его так же, как Трильбар. И тебе не сочла нужным про него упоминать, мой единственный верный ученик. Быть может, зря…

Шорх плотно сжал губы и тряхнул головой:

— Сейчас это уже не важно, Владычица. Важно то, что в противоборство с нами вступила новая сила, и весь замысел о воцарении вечной Эпохи Мрака под угрозой.

Ульнэка резко развернулась, и Шорх невольно вытянулся «по струнке», узрев в её глазах такую глубину Мрака, коей не видел никогда прежде.

— Нет никакой угрозы, мой мальчик! — строго отчеканила она; даже голос перестал дрожать и наполнился внутренней силой. — Это временное затруднение, и я поведаю тебе, как можно, и нужно, с ним справиться. Я позволила себе лирическое отступление, видишь ли, память всколыхнула образы давно минувших дней. Но это всё мимолётно. Трильбар давно мёртв, и этот маг Заката тоже должен умереть. И унести с собой за грань смерти тайну Заката. Ты должен устранить это последнее препятствие на пути к нашим целям. Сумеешь?

Шорх помолчал, глядя прямо в глаза своей покровительнице, а потом тихо, но твёрдо произнёс:

— Это вызов от достойного противника. И я готов его принять!

Конец первой книги

Книга вторая. Безмолвие Заката

Пролог. Три видения

Раннее утро окутало лёгким туманом сонные поля. Тихо журчала вода в извилистой неглубокой речушке, перекликались на разные голоса птицы у опушки леса. Неприметная маленькая деревушка, пробуждающаяся от ночного сна, давала о себе знать петушиными криками да протяжным мычанием коров, приветствующих своих хозяек. Звуки свивались в извечную, столетиями повторяющуюся незамысловатую музыку природы — дикой и освоенной человеком. В такую привычную музыку, которую люди почти не замечают, но которая, вместе с тем, ласкает их слух и успокаивает нервы, давая понять, что жизнь идёт своим обычным чередом.

Не всем, правда, дано её слышать…

Сильно горбящийся пожилой мужчина с растрёпанными седыми волосами и отрешённо-задумчивым выражением на лице, несмотря на столь ранний час уже вовсю трудился на небольшом огороженном участке, выпалывая сорняки. Делал он это неспешно и сноровисто, полностью погрузившись в столь простое, но важное занятие. И все звуки мира не имели для него никакого значения: старик был глухонемым от рождения.

Как водится, изъян этот природа кое-чем компенсировала: независимо от возраста у него всегда было острое зрение. А ещё, магические способности. Да, старик был магом-самоучкой, поднабравшим за долгую жизнь кое-каких знаний и умений у добрых магов Великого Дня, тех, что встречались ему в городах родного Нифериса и не отказывали в науке обездоленному страннику. Эти знания и позволили ему доживать свой век не в нищете под забором, а здесь — в крошечной деревне на границе Нифериса с Мадженси, в своём, пусть маленьком, но сухом и надёжном домике, который отвели ему благодарные селяне. Ещё бы, ведь далеко не каждая деревушка может похвастаться собственным магом, врачующим людей и скотину получше всякого знахаря, могущим погоду предсказать, а то и отвести особо сильный град, чтобы тот посевы не побил напрочь. Таких в городах магами-прорицателями называли да ценили высоко.

Старик знал, что люди называют его Эль-Ифарх — ему показывали это имя, начертанное старейшиной деревни на маленькой дощечке, которую затем приколотили на дверь его дома. На языке Нифериса оно означало «Безмолвный маг», что, в общем-то, отражало суть. Своё настоящее имя старик давно забыл за десятилетия скитаний, а потому не имел ничего против такого описательного обозначения. Тем более что он всё равно не слышал, даже если кто-то и произносил это вслух, обращаясь к нему. Приближающихся людей он просто чувствовал.