Стихи

1946–1947 гг.

Апрель

При позднем солнце странен сад,Висящий в небе вверх ногами.А рядом с ним дома висятНад птицами и облаками.И кто-то мило «ци-ци-ци!»Лепечет около сарая,Наверно, поздние скворцы,Я это плохо разбираю.Я горожанин. Не боюсьВ природных звуках быть профаном.Любя задумчивую Русь,Не отношу себя к крестьянам.                Я знаю то, что в грозный час                Не птичье пенье, не природа                Сурово поднимали нас,                А чувство правды и народа.

Забритый в город хулиган,Талант и поздний пугачёвец,Завистник зарубежных стран,Знаток словечек и пословиц,                Тебя я вовсе не корю                И не завидую, однако,                Ты в городе — кум королю                И даже знаешь Пастернака.

80-е гг.

Сентиментальная весна

Весна, сентиментальный друг,Кричит растрёпанная птица,И много воздуха, но вдругВсё это может прекратиться…                И этим можно пренебречь.                Зачем, зачем воды теченье,                Когда слова, сбегаясь в речь,                Сложились в странное значенье.Богемы злобствующий князь,

Он же притворствующий дворник,Нам проповедует, ярясь,Аки святой или затворник.                Нет, нам заимствовать нельзя                Идеи Ницше или Кафки,                При этом, может быть, внося                То оговорки, то поправки…Уйди, сентиментальный друг,И лучше слуха не насилуй.Послушай, братец, как вокругСкворцы вещают с дикой силой.

80-е гг.

Выздоровление

Раньше нужно было умиратьПостепенно или лучше — сразу.А теперь — существовать, желать,Изживать погибель, как заразу.                Думать и про это и про то,

                Вновь плутать среди проблем нелёгких,                Осторожно кутаться в пальто                И прислушиваться к хрипу лёгких.Слушать всё, всему внимать,Натыкаться, как на острый бивень.А тогда мне — ни жена, ни мать,Ничего, никто — одна погибель.                Я смирился было. Я постиг                Что не страшно перевоплощенье.                Я руками слабыми настиг                Всеприятие и всепрощенье.А теперь сначала. Каждый граммПогружать в себя, пока не станет тонна.Стать опять помостками для драм,Облегчения не ждать от стона.                И опять понять, что я —                Продолжающееся явленье.                Непосилен груз выздоровленья,                Непосильно счастье бытия.

60-е гг.

Романс

Среди равнины снежно-белойХозяйка красная живёт.У ней, как гроздь рябины спелой,Коралловый и горький рот.                Забыв пленительные чары,                Она гадает ввечеру                И смотрит, полная печали,                В окно, как в чёрную дыру.Не жди, хозяйка молодая,К тебе любимый не придёт,И охлади, в ночи гадая,Коралловый и горький рот.                Не зря с тобою целовались                Его коварные уста.                Чтобы надежды не сбывались.                Чтоб зря текли твои лета.

1978 г.

" Ну вот и мы с тобой стоим "