Стихи

О, заколдованный, о, дальнийвоспоминаний уголок!Внизу, над морем, цвет миндальный,как нежно-розовый дымок,и за поляною поляна,и кедры мощные Ливана,аллей пленительная мгла(приют любви моей туманной!),и кипарис благоуханный,и восковая мушмула…Меня те рощи позабыли…В душе остался мне от нихлишь тонкий слой цветочной пыли…К закату листья дум моихпри первом ветре обратятся,

но если Богом мне простятсямечты ночей, ошибки дня,и буду я в раю небесном,он чем-то издавна известнымповеет, верно, на меня!

30 июня 1920

Сон на акрополе

Я эти сны люблю и ненавижу.Ты знаешь ли их странную игру?На миг один, как стая птиц роскошных,в действительность ворвется вдруг былоеи вкруг тебя, сверкая, закружитсяи улетит, всю душу взволновав.Я в первый раз Акрополь посещал…Убогий грек со стразом на мизинце,

все добросовестно мне объясняя,вводил меня в разрушенные храмысвоих непостижимых предков. Макиалели меж камней, и мимолетноподумал я, что мраморные глыбы,усеянные маками, похожина мертвецов с пурпурными устами…Мы миновали желтые колонныи с вышины увидели окрестность.Взглянул я вниз, и чудо совершилось…То южное ли солнце подшутилонад северной, тоскующей душой,иль слишком жадные глаза поэтамучительно и чудно обманулись,не ведаю… Но вдруг исчезли горы,

гладь синяя мерцающего моряв цветущую равнину превратилась:ромашек золотистые сердца,и вдовий цвет лиловый и пушистый,и колокольчики — я различалв траве густой, лоснящейся на солнце…Преобразились белые Афины.Передо мной — знакомое село:все — сизые, полуслепые избы,кабак с зеленой вывеской, часовня,да мальчики, играющие в бабки,да жалобно мычащая корова,да пьяница, и пьяный русский ветер,вздувающий рубашку на спине…А там, вдали, меж полем и деревней,я вижу лес, как молодость, веселый,

березовый, бледно-зеленый лес,и просветы тропинок своенравных…Как хочется предаться их извивам,блуждать, мечтать, срывать кору с берези обнимать янтарный, влажный ствол,льнуть, льнуть к нему и грудью, и губами,и кровь его медовую впивать!Все вижу: блеск песчинки на тропе,и труп крота близ горки чернозема,и пестрого жука на черной шкурке…А сам я (о, как сладко-совершенномне это чудилось!) — я сам стоюна деревенском кладбище, где дышиттак пряно тень черемухи склоненной,где меж могил алеет земляника,где сыплются ольховые сережкина старые, горбатые кресты…