Стихи

Твоих одежд воздушных я коснулся,и мелкие посыпались цветыиз облака благоуханной ткани.Стояли мы на белых ступенях,в полдневный час, у моря, и на юге,сверкая, колебались корабли.Спросила ты:что на земле прекраснейтемно-лиловых лепестков фиалок,разбросанных по мрамору?Твоиглаза, твои покорные глаза,я отвечал.Потом мы побреливдоль берега, ладонями блуждаяпо краю бледно-каменной ограды.Синела даль. Ты слабо улыбалась,любуясь парусами кораблей,как будто вырезанными из солнца.

29 мая 1920

* В С.: "Крым, 1918 г."

Романс

И на берег весенний пришли мы назадсквозь туман исступленных растений.По сырому песку перед нами скользятнаши узкие черные тени.Ты о прошлом твердишь, о разбитой волне,а над морем, над золотоглазым,кипарисы на склонах струятся к луне,и внимаю я райским рассказам.Отражаясь в воде, колокольчики звезднепонятно звенят, а над моремповисает горящий, змеящийся мост,и как дети о прошлом мы спорим.Вспоминаем порывы разбрызганных дней.Это больно, и это не нужно…Мы идем, и следы наших голых ступней

наполняются влагой жемчужной.

8 июня 1920, Кембридж

Ласточки

Инок ласковый, мы реемнад твоим монастыремда над озером, горящимсиневатым серебром.Завтра, милый, улетаем —утром сонным в сентябре.В Цареграде — на закате,в Назарете — на заре.Но на север мы в апрелевозвращаемся, и вотты срываешь, инок тонкий,первый ландыш у ворот;и, не понимая птичьихмаленьких и звонких слов,ты нас видишь над крестами

бирюзовых куполов.

10 июня 1920

Тайная вечеря

Час задумчивый строгого ужина,предсказанья измен и разлуки.Озаряет ночная жемчужинаолеандровые лепестки.Наклонился апостол к апостолу.У Христа — серебристые руки.Ясно молятся свечи, и по столуночные ползут мотыльки.

1918, Крым

E. L.

Она давно ушла, она давно забыла…Ее задумчивость любил я… Это былов апреле лет моих, в прелестные лета,на севере земли… Печаль и чистота

сливались в музыку воздушную, в созвучьянерукотворные, когда, раздвинув сучья,отяжелевшие от желтых звезд и пчел,она меня звала. Я с нею перечелвсе сказки юности, туманные, как ивынад серым озером, на скатах, где, тоскливый,играл я лютикам на лютне, под луной…Ее задумчивость любил я. Надо мнойона как облако склонялась золотое,о чем-то сетуя и в счастие простоеуверовать боясь. Ее полуобняв,рассказывал я сны. Тогда, глаза подняв(и лучезарная в них осень улыбалась),она глядела вдаль, и плавно колебаласьтень ивовой листвы на платье, на плечахее девических, а волосы в лучахгорели призрачно… и все так странно было…Она давно ушла, она давно забыла…

М. Ш.