Стихи и хоры последнего времени

Чтоб не слышна была тишинаот половины восьмого и до десьти,швейные машинки придумал Бог,к винограду пристрачивающие лозу.Но если сломается хотя бы одна,других без механика не завести —на иголку накручивается клубок,гроздь на грозди́ громоздится внизу.Раз на пятнадцать лет рвется, бывает, нить(что-нибудь в августе или в первые дни сентября,пропахшие виноградным дымом и дождевым серебром).Свеча не шевéлится, свет затекает за обшлага.Тучнеют и распускаются облака.Это Его тишина. А за нею негромкий гром.

Это Он говорит, собственно говоря.В кустах что-то щелкает: значит, пришли чинить.

* * *

Но цвет вдохновенья печален средь будничных тернийБылое стремленье далёко, как выстрел вечерний…А. А. Фет. «Как мошки зарею…»(Франкфурт на Майне, 11 августа 1844 г.)О белых полях Петербурга рассеянней сны и неверней,чем поздние жалобы турка и франкфуртский выстрел вечерний,и тиса тисненая шкурка из плоских затупленных терний.А черных лесов Ленинграда, шнурованных проволкой колкой,под звездами нижнего ряда и медленной лунной двустволкойеще и сновидеть не надо – они за защелкой, за щелкой.

Зимний поход деревьев

Когда разлили на горé

Луну в граненые стаканы,Деревьев черные кареСверкнули смутными штыками.Пришел указ для смертных рот:Под граммофонный треск музы́киПо двести грамм на каждый рот,На каждый рот, на безъязыкий.Деревья дóпили лунуИ капли отряхнули с веток,Во тьму, на зимнюю войнуОни ушли – и больше нет их.Застыла в проволоках связь,Сломалась мýзыки пружина.И, паче снега убелясь,

Бежало небо, недвижимо.

23.03.2001[1]

Осьмикрылой стрекóзе хромой,Отраженной в себе же самой,Никогда ей уже не вернуться домой,В пустоту от себя уносимой, —А всегда ей лететь, прижимаясь к Земле,И всегда ей идти на последнем крыле,И всегда ей скользить, исчезая во мглеНад Цусимой.

Два шестистишия

…вдруг проснется веранда – от стекол,заскрипевших в полдневном свету,и взлетит паучок, что отштопал

половину окна на лету,и, смахнувши проржавленный стопор,стукнет створка в околицу ту,где уже засыпают июлюавгустóвского пороху в жбани литую шиповника пулюобливают по всем желобам,и к шипящему в облаке ульюподогнали шмеля шарабан.

Снег, одиннадцатистишие

Сын обделенной чужбины,Муж иноземный, куда?В бездне лазурной пучиныТеплится искра-звезда…В. К. Кюхельбекер. «Оссиан» (1835)