Стихи и поэмы

испытанный работник,

в душе закоренелый холостяк -

завидовал пеленкам и заботам

и уверял, что это не пустяк.

Потом маршруты вместе составляли

(уже весна прорезывалась с силой),

и вдруг,

стремглав, окачивали дали,

крик поезда сквозь город доносило.

И все, чем жил

любимый не на шутку

большой Союз,

и все, что на земле

случалося на протяженье суток, -

переживалось наново в семье.

Так дочь росла,

и так версталась повесть,

копилась песенка про дальние края,

и так жила,

сработана на совесть,

в ту зиму комсомольская семья.

1933

Ребенок

Ю.Г.

1

Среди друзей зеленых насаждений

я самый первый,

самый верный друг.

Листвы, детей и городов рожденья

смыкаются в непобедимый круг.

Привозят сад, снимают с полутонки,

несут в руках дубы и тополя;

насквозь прозрачный, отрочески тонкий,

стоит он, угловато шевелясь.

Стоит, привязан к палкам невысоким,

еще без тени тополь каждый, дуб,

и стройный дом, составленный из окон,

возносится в приземистом саду.

Тебе, сырой и нежный как рассада,

родившийся в закладочные дни,

тебе,

ровеснику мужающего сада,

его расцвет,

и зелень,

и зенит…

2

Так родился ребенок. Няня

его берет умелыми руками,

пошлепывая, держит вверх ногами,

потом в сияющей купает ванне.

И шелковистый, свернутый что кокон,

с лиловым номером на кожице спины,

он важно спит.

А ветка возле окон

царапается, полная весны.

И город весь за окнами толпится -

Нева, заливы, корабельный дым.

Он хвастает, заранее гордится

невиданным работником своим.

И ветка бьется в заспанную залу…

Ты слышишь,

спящий

шелковистый сын?

Дымят, шумят приветственные залпы

восторженных черемух и рябин.

Тебя приветствует рожок автомобиля,

и на знаменах колосистый герб,

и маленькая радуга,

над пылью

трясущаяся в водяной дуге…

3

Свободная от мысли, от привычек,

в простой корзине, пахнущей теплом,

ворочается,

радуется,

кличет

трехдневная беспомощная плоть.

Еще и воздух груб

для этих пальцев

и до улыбки первой -

как до звезд,

но родничок стучит под одеяльцем

и мозг упрямо двигается в рост…

Ты будешь петь, расти и торопиться,

в очаг вприпрыжку бегать поутру.

Ты прочитаешь первую страницу,

когда у нас построят Ангару!

1933

Порука

У нас еще с три короба разлуки,

ночных перронов,

дальних поездов.

Но, как друзья, берут нас на поруки

Республика, работа и любовь.

У нас еще — не перемерить — горя…

И все-таки не пропадет любой:

ручаются,

с тоской и горем споря,

Республика, работа и любовь.

Прекрасна жизнь,

и мир ничуть не страшен,

и если надо только — вновь и вновь

мы отдадим всю молодость -

за нашу

Республику, работу и любовь.

1933

Майя

Как маленькие дети умирают…

Чистейшие, веселые глаза

им влажной ваткой сразу прикрывают.

……..

Четыре дня — бессонница и жалость.

Четыре дня Республика сражалась

за девочку в удушье и жару,

вливала кровь свою и камфару…

Я с кладбища зеленого иду,

оглядываясь часто и упорно

на маленькую красную звезду

над грядкою сырого дерна…

Но я — живу и буду жить, работать,

еще упрямей буду я и злей,

чтобы скорей свести с природой счеты

за боль, и смерть, и горе на земле.

1933

«Путешествие. Путевка…»

Путешествие. Путевка.

Изучение пути.

И на каждой остановке

так и хочется сойти!

В полдень еду, в полночь еду,

одинешенька-одна.

Только дым летит по следу,

только легкая весна.

И висит в окне вагона

безбилетная звезда.

Сквозь пустынные перроны

пробегают поезда.

Поезда меридианы

перешли наискосок,

бьются ложечки в стаканах,

точно кровь звенит в висок.

И бормочут вслух колеса,

и поют в любом купе,

и от самого откоса

золотая кружит степь.

Если просят — запеваю,

не попросят — помолчу.

Никого не вспоминаю

и открыток не строчу.

Не гуди ты, сердце злое,

ты свободно, ты одно.

Перестукнется с тобою

встречный поезд за окном.

Только поезд, — мы не встретим

ни зазнобы, ни тоски.

Только марево да ветер,

зеленые огоньки…

1933

Встреча («На углу случилась остановка…»)

На углу случилась остановка,

поглядела я в окно мельком:

в желтой куртке, молодой и ловкий,

проходил товарищ военком.

Я не знаю — может быть, ошибка,

может быть, напротив, — повезло:

самой замечательной улыбкой

обменялись мы через стекло.

А потом вперед пошел автобус,

закачался город у окна…

Я не знаю — может быть, мы оба

пожалели, может — я одна.

Я простая. Не люблю таиться.

Слушайте, товарищ военком:

вот мой адрес. Может, пригодится?

Может, забежите вечерком?

Если ж снова я вас повстречаю

в Доме Красной Армии, в саду

или на проспекте — не смущайтесь, -

я к вам непременно подойду.

Очень страшно, что, случайно встретив,

только из-за странного стыда,

может быть, вернейшего на свете

друга потеряешь навсегда…

1934

Память («О девочка, все связано с тобою…»)

О девочка, все связано с тобою:

морской весны первоначальный цвет,

окраина в дыму, трамваи с бою,

холодный чай, нетронутый обед…

Вся белизна, сравнимая с палатой,

вся тишина и грохот за окном.

Все, чем перед тобою виновата, -

работа, спешка, неуютный дом.

И все слова, которые ты знала

и, как скворец, могла произносить,

и все, что на земле зовется «жалость»,

и все, что хочет зеленеть и жить…

И странно знать и невозможно верить,

что эту память называем смертью.

1934

КИРОВУ