Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи

Для приобщения к русской литературе, для расширения знаний девушки и развития ее эстетического вкуса Анна Ивановна решила пригласить к племяннице молодого и талантливого словесника Петра Мироновича Перевлесского (1814? —1866). Сын сельского дьячка, он получил свою фамилию от названия села Перевлес Рязанской губернии, учился в Рязанской Духовной семинарии, а затем – в Московском университете, куда ему удалось попасть только благодаря содействию одного из попечителей Рязанской гимназии, обратившего внимание на незаурядные дарования и приятную внешность молодого человека. Окончив в конце 1839 года курс в Педагогическом институте Московского университета со степенью кандидата, он некоторое время давал уроки в Костроме и в Рязани. Между молодыми учителем и ученицей сразу возникло чувство глубокой симпатии, что способствовало необыкновенному успеху обучения. Вся его личность – выразительные темные глаза, красивое правильное лицо, статная фигура, приветливость, а также обширные знания и увлеченность русским языком произвели глубокое впечатление на Юлию. К сожалению, долго занятия не продлились: он отправился на новое место службы в Ярославль. Девушка тихо грустила по милому наставнику, не надеясь на новую встречу, и выражала свои переживания стихами. Хотя она никому их не показывала, живя под одной крышей с родными, трудно было что-то от них утаить. Так что ее увлечение молодым преподавателем стало известно домашним.

Анна Готовцева-Корнилова успевала везде. Давали знать природные качества. Её старинный дворянский род происходил от мурзы Ишмета, выехавшего из Золотой Орды во времена Василия Тёмного и при крещении наречённого Петром. Сын Петра Андрей получил прозвище Гото́вец, то есть «быстрый, бодрый, готовый поспевать везде и сразу». Последующие обрусевшие потомки мурзы стали именоваться Гото́вцовы (так ранее писалась эта фамилия). Они получили от московского царя поместье близ Костромы и были внесены в VI часть родословной книги костромских дворян. От прапрадеда Гото́вца передались Анне Ивановне способность поддерживать высокий жизненный тонус, наполненность энергией, решительность, работоспособность, активность и настойчивость в достижении поставленных целей.

Но на поэтическое творчество времени оставалось все меньше. Выжившие дети не отличались крепким здоровьем. Двум младшим сыновьям погодкам – Юрию (р.1835) и Николаю (р.1836) – военное поприще, требовавшее выносливости и закаленности, было заказано. А в семьях и отца, и матери лишь служба отечеству на поле брани считалась достойным мужчины занятием. Также по причине слабого здоровья мальчики получали образование дома, а не в каком-нибудь престижном учебном заведении. Будущее обещало им провинциальную штатскую службу, не сулившую высокой карьеры. Так впоследствии и случилось: Юрий дослужился до небольшого чина губернского секретаря, а Николай до чина титулярного советника.

Балы, домашние спектакли, вся светская круговерть потеряли для Готовцевой былую привлекательность. Заботы хозяйки большого дома, болезни и смерть детей не оставляли времени на эти увлечения молодости. Да и город как бы опустел, и лишь редкие весточки от дорогих друзей не давали замереть ее внутренней жизни и побуждали к поэтическим откровениям.

Жизнь сердца и ума очень многое потеряла для поэтессы без ее друга, ангела-хранителя Ю. Н. Бартенева. Он подал в отставку, долго путешествовал, а затем получил приглашение от князя А. Н. Голицына стать при нем в Почтовом департаменте чиновником особых поручений. Чтобы встретиться с Бартеневым, Анна Ивановна специально ездила в Москву. Вполне вероятно, что Бартенев среди прочего интересовался судьбой необычной девушки – ее племянницы Юлии. Позже он способствовал первому выступлению Жадовской в печати, познакомив молодую поэтессу в Москве с М. П. Погодиным, издателем журнала «Москвитянин».

Встречи с наставником всколыхнули в 30-летней Готовцевой девические чувства. Она понимала, что долг призывает ее посвятить все силы семье, близким. Но душа требовала чего-то иного, выходящего за рамки обыденности.

Какой радостью стало неожиданное послание от князя Вяземского, с 1834 года жившего с женой и больной дочерью в Италии, присланные им альманахи и журналы, а также его портрет. Привет из счастливого прошлого вызвал к жизни новые стихи.

К П. А. Вяземскому при получении портрета: