Стихи в переводе Сергея Торопцева

Вы — Сюнь, который на Иншуй живал [331],Отважный Сюй с иншуйских берегов [332],Придворный летописец бы назвалВас одного — собраньем мудрецов.Бывает, яшма кроется в пыли,А орхидея сохнет до весны.Пусть между нами десять тысяч ли —Мы чистотою душ съединены.

755 г.

Провожаю Инь Шу к горе Усун

Сей южный край невыразимо мил,В ветрах вы воспарите там душой.Поскольку Инь Чжунвэнь [334]давно почил,Один Инь Шу слепит нас чистотой.На горный склон со жбанчиком винаПод «Песнь о белых тучках» [335]Вы пришли,С небес к Вам опускается лунаС высот огромных в десять тысяч ли.Вы чашу предлагаете луне,Но луч скользнет — и уж не виден он.

Расстанемся мы с Вами завтра, мнеОстанется лишь этот грустный склон.

755 г.

Похмельное четверостишие на горе Тунгуань

Как хорошо на Тунгуань хмелеть

За веком век! Отсюда не уйду,

И в танце закружусь, и буду петь,

И рукавом с Земли Усун смету.

755 г.

Утес Нючжу над Западной рекой

И вот добрались мы с Вами до уезда Данту, где завершилась земная жизнь Ли Бо. Причалим к Воловьей отмели — Нючжу. Над ней тяжело нависает гигантский валун, и шелестит на ветру подросший клен, который за полтора десятилетия до нашего визита увековечил Ли Бо, с чувством горькой зависти описывая, как не он, а другой, тоже никому еще неведомый молодой поэт в этом самом месте пленил своими стихами влиятельного вельможу, и тот поддержал его… В ХХ1 веке рукотворный стальной Ли Бо вознесся над Воловьей отмелью у вечной Янцзы, откуда, хмельной, он 1300 лет назад бросился в воду ловить уплывающего собутыльника-луну, а через мгновенье вынырнул уже бессмертным небожителем, оседлавшим гигантскую рыбо-птицу гунь-пэн, чтобы вернуться на свою небесную родину — звезду Тайбо.

Так гласит легенда. А что в сказке ложь, что намек — так сразу и не ответишь. Во всяком случае, знаменитый скульптор Цянь Шаоу в свое творение из нержавеющей стали вложил откровенную идею вознесения: поэт раскинул руки, и ветер раздул просторные рукава так, что напоминают они крылья фантастической птицы Пэн— могучего существа, вынырнувшего из мифологического пространства в мир Ли Бо и покорившего его своей неземной чистотой и мощью.

У Воловьей отмели нержавеющий стальной образ поэта возносится, провожаемый нашими взглядами, в надзвездное пространство бессмертных.

История, более скучная и приземленная, передает нам иную версию — он умер в доме своего дяди Ли Янбина, уездного начальника, от обострения болезни, сегодня именуемой “хроническим пиотораксом”. Его похоронили на горе, уходящей к небу над Воловьей отмелью и над нависающим над ней гигантским валуном, но затем решили, что поэту приятней будет покоиться в нескольких лик югу на Зеленой горе, которую так любили и он, не раз встречавший там осенний праздник поминовения друзей и близких, и Се Тяо, построивший себе дом на склоне. А на старом месте оставили «Могилу одежды Ли Бо».

И люди стали чтить оба захоронения. Вокруг могилы с прахом на Зеленой горе — ухоженная парковая зона, вдоль аллеи, именуемой в путеводителях « юндао», (так называлась особая тропа на дворцовой территории, окруженная стенами, чтобы никто не увидел проходящего по ней императора), стоят мраморные плиты с выгравированными на них сценами из жизни Ли Бо, над примолкшей водой горбатится мостик и высокая фигура поэта из белого камня вздымает каменную чашу с вином.

Ночью у горы Нючжу думаю о былом[337]

Утес Нючжу над Западной рекой,Все тучки улетели на покой.Куда-то с неба тучки скрылись все,

Вот здесь и вспомнить генерала Се,Взойду на лодку, наслажусь луной…Любуясь рассиянною луной,Здесь Небо помнит генерала Се!Увы мне! Я бы мог стихи читать,Да кто услышит их в тиши ночной?!Когда я утром парус подниму,Лишь клен махнет прощальною листвой.

739 г.

Посылаю Чжао Яню, помощнику начальника уезда Данту